По пріѣздѣ въ Москву, я почувствовалъ себя дотого дурно, что принужденъ былъ слечь въ постель. И жена, и милые хозяева Боткины настоятельно требовали, чтобы я обратился къ медицинской помощи.
Только что я слегъ, какъ получаю телеграмму.
„Сегодня утромъ Александръ Никитичъ скончался по дорогѣ изъ Орла.
Не зная никакого Кроткова, я долго не могъ догадаться, кто прислалъ телеграмму. Но какъ поступить по отношенію къ сыну, — всего лучше, по моему мнѣнію, могъ рѣшить самый интимный другъ покойнаго, бывшій предводитель В. А. Ш—ъ, проживавшій съ женою близь Кудрина.
— Владиміра Александовича нѣтъ дома, сказала мнѣ его жена, и если вы такъ настоятельно желаете его видѣть, то я прикажу проводить васъ къ Дорогомиловскому мосту въ ту баню, куда онъ отправился съ человѣкомъ.
— Здѣсь баринъ со слугою? спросилъ я корридорнаго при номерахъ бани.
— Здѣсь, пожалуйте, сказалъ тотъ, указывая на дверь. При болѣзненномъ своемъ состояніи, я тяготился всякою потерею времени. Но вотъ отворяю дверь передбанника и не нахожу ни барина, ни слуги. Одно платье и сапоги свидѣтельствуютъ о ихъ присутствіи, сами же они блаженствуютъ за двойными дверями въ банномъ пару. Не зная, сколько времени придется мнѣ ждать, я сталъ звать купальщика по имени, насколько хватало силъ. Наконецъ то Вл. Ал., узнавши меня по голосу, воскликнулъ:
— Это вы, Аѳ. Аѳ.? я сейчасъ выйду.
— Дверь растворилась, и пышащій паромъ Влад. Алек. спросилъ:
— Что такое?
— Объ Александрѣ Никитичѣ, отвѣчалъ я.
— Умеръ?
— Да. Вотъ телеграмма отъ какого-то Кроткова.
— Да это его прикащикъ Прокофій, сказалъ Влад. Алек.
Рѣшено было дать денегъ Володѣ на проѣздъ на похороны къ отцу; и я снова поѣхалъ на постель.
