Воспоминанія мои подходятъ къ эпизоду, подробно мнѣ знакомому, хотя я лично въ немъ роли не игралъ. Я говорю о смерти Василія Петровича, подробности которой слышалъ со всѣхъ сторонъ, начиная съ любимаго имъ брата Дмитрія Петровича, котораго онъ за нѣсколько дней до своей кончины вызвалъ въ Петербургъ. Василій Петровичъ, у котораго всѣ сочлененія и въ особенности руки были сведены ревматизмомъ, былъ перевезенъ въ Петербуръ съ особенными предосторожностями и переносился съ мѣста на мѣсто на кожѣ съ прикрѣпленными къ ней ручками. Въ Петербургѣ, по его предварительному распоряженію, нанята была для него великолѣпная квартира, убранная со всевозможнымъ комфортомъ и роскошью. Повара онъ нанялъ изъ кухни Цесаревича и ежедневно провѣрялъ обѣденную карту. Онъ устроилъ себѣ прекрасный квартетъ изъ мастерскихъ исполнителей и самъ назначалъ любимыя свои пьесы. За великолѣпными обѣдами, на которыхъ Вас. Петр. присутствовалъ болѣе какъ зритель, ежедневно собирались интересовавшіе его друзья, и онъ настойчиво рекомендовалъ блюдо, казавшееся ему наиболѣе удачнымъ.
„Митя, говорилъ онъ брату, вотъ меня осуждали за бережливость. Зато ты видишь, какъ я обстановилъ свою жизнь передъ концомъ. Ты не можешь себѣ представить, до какой степени мнѣ это пріятно. Райскія птицы поютъ у меня на душѣ“.
