вить свой чайный столъ какимъ-нибудь тонкимъ замѣчаніемъ о старинномъ живописцѣ, или какомъ-либо историческомъ лицѣ, или, подойдя къ роялю, мастерскою игрою и пѣніемъ заставить слушателя задышать лучшею жизнью. Надо мимоходомъ замѣтить, что графъ, не будучи самъ охотникомъ, принужденъ былъ руководствоваться въ сужденіяхъ о состояниіи охоты словами лѣсныхъ сторожей, тоже не охотниковъ; и введенный съ перваго же утра въ высокій строевой лѣсъ, я сразу увидалъ, что тутъ никакой охоты на тетеревей быть не можетъ, вопервыхъ, потому, что выводковъ ищутъ по кустамъ и гарямъ; а вовторыхъ, потому, что если мы случайно и нападали на выводокъ, то онъ сейчасъ же скрывался въ вершинахъ деревьевъ — и конецъ. Время было нестерпимо знойное, и мы довольно рано возвращались съ охоты въ свой флигель. Послѣ завтрака дня съ два устраивалось чтеніе графомъ сначала Ѳедора Іоанновича, a затѣмъ еще неоконченнаго Царя Бориса.
Одважды состоялась прогулка въ большой линейкѣ по лѣснымъ дачамъ. Молодой X—о ѣхалъ верхомъ, а насъ всѣхъ везла прекрасная четверка. По страсти къ лошадямъ, я спросилъ графа о цѣнѣ лѣвой пристяжной.
— Этого я совершенно не знаю, былъ отвѣтъ; — такъ какъ хозяйствомъ рѣшительно не занимаюсь.
Когда дорога пошла между стѣнами ельника, графъ затянулъ чрезвычайно удобную для хороваго пѣнія тирольскую пѣсню про Андрея Гофера. Графиня завторила и затѣмъ запѣли всѣ въ экипажѣ и верхомъ, и пѣсня весьма гармонично сопровождалась эхомъ. Тамъ, гдѣ лѣса разбѣгались широкими сѣнокосами, я изумлялся обилію стоговъ сѣна. На это мнѣ пояснили, что сѣно накопляютъ впродолженіе двухъ-трехъ лѣтъ, a затѣмъ (кто-бы повѣрилъ?) за неимѣніемъ мѣста для склада, старые стога сжигаютъ. Этого хозяйственнаго пріема толстаго господина, проживавшаго въ одномъ изъ большихъ флигелей усадьбы, котораго я иногда встрѣчалъ за грфскимь столомъ, въ качествѣ главнаго управляющаго, я и тогда не понималъ и до сихъ поръ не понимаю.
Передъ однимъ изъ балконовъ находился прекрасно содержимый англійскій садъ, куда графъ выходилъ гулять послѣ
