мы, не говоря ни слова, бросились обнимать другъ друга. Человѣкъ этотъ былъ графъ Ал. Конст. Толстой.
— Вы не завтракаете? спросилъ онъ меня. — Чѣмъ же васъ угощать?
Я попросилъ кофею. „Кофею, крикнулъ онъ вошедшему слугѣ, — самаго лучшаго кофею“.
Не берусь передавать подробности нашей задушевной бесѣды. Тутъ мы узнали другъ отъ друга, что, не взирая на различіе путей жизни, мы ни на минуту не переставали носить въ груди самыя живѣйшія взаимныя симпатіи, которая должна была загораться отъ перваго благосклоннаго соприкосновенія.
Я такъ счастливъ, что, сохранивши письма друзей, могу подлинными словами ихъ замѣнять мои собственныя, которыхъ, по прошествіи долгаго времени, я и самъ не рѣшился бы считать непогрѣшимыми. Если въ письмахъ моихъ друзей окажутся преувеличенныя мнѣ похвалы, то онѣ свидѣтельствуютъ не о моей высотѣ, а о высотѣ духовнаго строя пишущихъ. Нельзя же требовать отъ прирожденнаго поэта, который, какъ искрометное вино, рветъ пробку, прежде чѣмъ польется въ стаканъ, чтобы онъ даже въ дружескомъ письмѣ, охарашивалъ и подвивалъ слова, какъ куаферъ свою восковую куклу. Но намъ пришлось разставаться, и мы обѣщали другъ другу наши карточки, а по временамъ и письма.
Графъ писалъ мнѣ отъ 20 декабря 1868 года изъ Черниговской губ.:
„Любезный и дорогой Аѳанасій Аѳанасьевичъ, спѣшу воспользоваться вашимъ адресомъ и посылаю вамъ Коринѳскую невѣсту и Проэктъ постановки Ѳедора.
„Жена, когда думала, что вы будете къ намъ на масляницу, очень обрадовалась и приказала васъ благодарить. Обнимаю васъ отъ всего сердца.
Онъ же отъ 19 февраля 1869 года:
„Дражайшій Аѳанасій Аѳанасьевичъ, какая досада, что вы собираетесь къ намъ, когда мы должны ѣхать въ Одессу. Я послалъ нарочнаго въ Брянскъ съ телеграммой въ Зміевку,
