Однажды, въ концѣ августа, арендаторъ Тимской мельницы, Н. И. А—въ, пріѣхалъ и положительно заговорилъ о своемъ намѣреніи купить Тимъ. Я обѣщалъ ему самъ пріѣхать вначалѣ сентября въ Ливны для окончательныхъ переговоровъ. И дѣйствительно, придя къ полному убѣжденію, что работать на мельницѣ, помимо рѣшительной ея гибели, можетъ только самъ владѣлецъ, а не арендаторъ, я вначалѣ сентября отправился въ Ливны. Конечно, попавши между двухъ братьевъ покупщиковъ, я вначалѣ никакъ не предполагалъ той сравнительно скудной цѣны, которую предложили мнѣ за имѣніе. Явно по предварительному соглашенію, они остановились на суммѣ 31-й тысячи, въ виду того, что, по моимъ объявленіямъ о продажѣ, другихъ покупателей не являлось. Даже строительный, приготовленный мною, дубовый лѣсъ пошелъ въ ту же цѣну. Признаюсь, я былъ очень огорченъ такимъ исходомъ дѣла, и когда, ударивъ по рукамъ и получивъ запродажную запись съ выдачей задатка, братья А—вы по обычаю предложили мнѣ распить бутылочку шампанскаго, — я ушелъ, отказавшись отъ всякаго угощенія. Совершеніе купчей назначено было на 28-е января.
Боткинъ писалъ отъ 15 сентября 1868 года изъ Парижа:
„Если я не пишу къ вамъ, милые, добрые друзья, — это доказываетъ только, что мнѣ писать очень трудно отъ общей слабости. Но вы постоянно у меня на сердцѣ. И съ какимъ удовольствіемъ читаю я ваши рѣдкія письма. Хорошо ты сдѣлалъ, что раздѣлался съ Тимомъ. Воображаю, какъ вы рады открытію желѣзной дороги! Ей-Богу, не могу больше писать. О себѣ не говорю: очень худо и не въ состояніи сойти съ мѣста.
Изъ Рима отъ 28 октября 1868 года:
„Милые друзья мои! съ чувствомъ искренеѣйшей радости получилъ ваше письмо и считаю совершенно излишнимъ благодарить васъ за ваше участіе: дѣйствительно, такъ пришло плохо, что далѣе идти по этой дорогѣ долго невозможно; точно я чувствую внутри себя какой-то злой недутъ, который сосетъ мои жизненныя силы. Странно, что въ процессѣ
