прикажете сдачи?“ — „Никакой. Здѣсь 500 рублей, и я прошу дать мнѣ билетъ. А вотъ еще 500 руб. отъ брата моего. Наша фамилія — Голяшкины. Потрудитесь дать намъ третій билетъ: это триста рублей отъ нашихъ служащихъ“.
Такимъ образомъ я въ теченіи минуты получилъ 1,300 р. Должно быть, посѣтителей набралось около тысячи человѣкъ, такъ какъ при повѣркѣ кассы у меня оказалось около 3,300 руб. Какъ наиболѣе подходящее къ сбору въ пользу голодающихъ, я прочелъ переводъ первой главы „Германа и Доротеи“ объ участіи къ нуждамъ переселенцевъ. Садовскій и Васильева съ живительнымъ мастерствомъ прочли: первый — Чичикова у Бедрищева, а вторая — пріятную барыню и барыню пріятную во всѣхъ отношеніяхъ. Громомъ рукоплесканій было покрыто чтеніе изъ „Войны и мира“ — княземъ Кутушевымъ. Я тотчасъ же составилъ проэктъ устава, по которому эта сумма должна была раздаваться наиболѣе нуждающимся на годъ безъ процентовъ, а на слѣдующіе два года, по истеченіи коихъ долгъ долженъ бы былъ быть уплаченъ, — взималось бы по пяти процентовъ. Самый же капиталъ долженъ былъ по этому уставу оставаться навсегда въ третьемъ мценскомъ мировомъ участкѣ, на случай новаго голода. Проэктъ этотъ былъ въ скорости утвержденъ министромъ внутреннихъ дѣлъ, и я съ восторгомъ раздавалъ деньги по спискамъ старшинъ, воображая, что успѣлъ основать хотя на тѣсномъ пространствѣ участка навсегда прочную помощь. И на этомъ поприщѣ разочарованіе не заставило себя ожидать слишкомъ долго.
Боткинъ писалъ 9 февраля 1868 г. изъ Петербурга:
„Сію минуту получилъ твое письмо и немедленно отвѣчаю. Да будетъ благословенно твое доброе намѣреніе, и я не сомнѣваюсь, что ему постарается помочь всякій, кто еще не утратилъ человѣческое сознаніе. Вѣсти твои о голодѣ привели меня въ содроганіе: здѣсь вовсе не имѣютъ понятія о такомъ положеніи. Я не могу тронуться изъ Петербурга, ибо у меня опухоль въ сочлененіяхъ, вслѣдствіе ревматизма; принимаю іодъ и еще другое посильнѣе. При такомъ лѣченіи и болѣзни куда думать о выѣздѣ.
„Знаешь ли, чѣмъ я все это время былъ занять? — Изуче-
