Боткинъ писалъ изъ Петербурга 26 февраля 1864 года:
„Продолжительное молчаніе ваше начинаетъ меня тревожить. Послѣ первого вашего письма изъ Степановки, я не имѣлъ отъ васъ никакого извѣстія. Между тѣмъ все уже готово къ моему выѣзду заграницу. Скажу вамъ, что я имѣю намѣреніе ѣхать черезъ Варшаву и останусь тамъ нѣсколько дней взглянуть на это гнѣздо убійствъ и ненависти къ Россіи. Изъ Вѣны я буду писать въ вамъ. Вы же напишите мнѣ въ Вѣцу, poste restante, да ты, пожалуйста, явственнѣе пиши адресъ и не такъ связно и размашисто, какъ ты пишешь обыкновенно. Я не могу еще положительно сказать, когда я выѣду, можетъ быть вначалѣ будущей недѣли. Наканунѣ отъѣзда я напишу вамъ.
„Слава Богу! вчера вечеромъ получилъ отъ тебя письмо, изъ котораго вижу, что вы здоровы, и въ Степановкѣ все обстоитъ благополучно. Итакъ, я ѣду черезъ Варшаву. Надѣюсь, что ничего дурнаго не случится со мною. Можетъ быть вы назовете глупостью пускаться въ этотъ взволнованный край и въ такое время, когда по всѣмъ слухамъ дѣйствія революціонной партіи должны несомнѣнно усилиться. Но русское чувство теперь уже не оскорбляется въ Варшавѣ, какъ было нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ, да и наконецъ мнѣ хочется взглянуть на этотъ городъ, гдѣ можно нанимать убійцъ по цѣлковому за человѣка. Я останусь тамъ дня четыре, потомъ въ Берлинъ.
„Я выѣзжаю 2 марта. При моей ненависти къ полякамъ, какое впечатлѣніе произведетъ на меня Варшава? Я буду тамъ съ Н. А. Милютинымъ. Все мнѣ будетъ любопытно тамъ: и враждебный городъ, и военная жизнь, и общій строй умовъ, и отголоски борьбы.
„Иванъ Сергѣевичъ уѣхалъ отсюда 22 февраля и, вѣроятно, прежде будущей зимы сюда не будетъ. Затѣмъ прощайте и не поминайте меня лихомъ.
