Записавши всѣ эти показанія, я попытался снова склонить обвиняемыхъ къ сознанію своей вины и, выбравъ лицо рабочаго помоложе и подобродушнѣе, сталъ доказывать ему, что при запирательствѣ онъ на долгое время попадетъ въ острогъ, разбалуется тамъ и сдѣлается навсегда пропащимъ человѣкомъ, тогда какъ при чистосердечномъ раскаяніи можно надѣяться, что кратковременное наказаніе будетъ ему урокомъ.
— Знать не знаю и вѣдать не вѣдаю!
— Ну, стало быть ты желаешь сѣсть на годъ въ острогъ. Это добрая воля твоя! Стало-быть, прикажешь писать. Софронъ Ивановъ — желаю на годъ въ острогъ. Да бишь: знать не знаю, вѣдать не вѣдаю. Ну писать что-ли? говорю я, обмакивая перо.
— Ваше высокородіе, виноватъ! пишите: виноватъ.
Эта продѣлка съ малыми измѣненіями повторилась со всѣми рабочими, за исключеніемъ главнаго виновника воровства. Никакія убѣжденія на него не подѣйствовали, и не взирая ни на что, онъ продолжалъ свое: „знать не знаю и вѣдать невѣдаю“.
Въ рѣшеніи я постановилъ подставнаго вора отъ суда по этому дѣлу освободить, рабочихъ выдержать по полтора мѣсяца въ острогѣ, а главнаго виновника — къ заключенію въ тюрьму на годъ.
— Много довольны! воскликнули работники, очевидно ждавшіе болѣе строгаго наказанія.
— Я этимъ судомъ недоволенъ! воскликнулъ главный обвиняемый. — Пожалуйте копію!
— Хорошо сказалъ я старшинѣ: пришли черезъ три дня за копіей.
Когда всѣ присутствующіе гурьбою повалили въ дверь, главный обвиняемый уже за дверью, повернувшись лицомъ и поднявши руку, крикнулъ: „ваше выс—діе, что тамъ толковать! пишите: много доволенъ!“
— Ну не шутъ ли ты? крикнулъ я ему въ свою очередь. — Отсидѣлъ бы ты три мѣсяца, а теперь много доволенъ сидѣть годъ.
