нены другимъ снопомъ. Прикащикъ показывалъ старостѣ, какъ одинъ изъ краденыхъ сноповъ какъ-разъ пришелся на свое старое мѣсто.
— Хотя, говорилъ прикащикъ, уворовано всего рубля на полтора, но я самъ, какъ отвѣтственное лицо, не могу оставить этого воровства безъ взыcканія. Если воръ повинится, то прошу васъ не сажать его въ острогъ, a прикажите ему отходить на полтора рубля на работу.
Я самъ раздѣлялъ мнѣніе прикащика и потому употреблялъ всѣ усилія склонить мужика къ сознанію. Но напрасно доказывалъ я ему, что если онъ не сознается, то не минуетъ острога; онъ наладилъ обычную фразу: „меня хоть въ Сибирь, я знать не знаю“. Чтобы выставить въ глазахъ крестьянина еще яснѣе всѣ улики, я сталъ послѣдовательно распрашивать сельскаго старосту:
— Ты видѣлъ уроненныя по снѣгу гречишныя соломинки?
— Видѣлъ какія-то старыя затоптанныя.
— А показывалъ тебѣ прикащикъ гречишный снопъ изъ комяги и прикладывалъ ли онъ его на старое мѣсто въ одонкѣ?
— Да, онъ, точно, что-то показывалъ и прикладывалъ.
„И вотъ до чего, подумалъ я, успѣла дойти полицейская охранительная власть сельскаго старосты. Вмѣсто того, чтобы предупреждать и открывать преступленія, онъ завѣдомо желаетъ ихъ безнаказанности. Не есть-ли это явное издѣвательство надъ правосудіемъ?“
Впослѣдствіи мнѣ пришлось привыкнуть къ подобнымъ вещамъ; но на первыхъ порахъ такая недобросовѣстность вывела меня изъ терпѣнія. Я вскочилъ съ своего мѣста и, подбѣжавъ къ старостѣ, крикнулъ: „ахъ ты, негодяй! я сейчасъ тебя отправлю къ посреднику, и тотъ, снявши съ себя медаль, покажетъ тебѣ правду на волости!“
— Виноватъ! видѣлъ и слѣды, и гречишные снопы, вотъ у него на дворѣ.
— Виноватъ! крикнулъ въ ту же минуту упавшій на колѣни крестьянинъ.
— Ну, не скоты ли вы оба! Но такъ и быть, на первыхъ порахъ вамъ прощаю.
