ворила, что была одна, а ты мнѣ все вы“, — я исцѣлился совершенно отъ этого пріема, даже непонятнаго русскому человѣку. И вотъ въ настоящее время, черезъ 22 года, я съ удовольствіемъ замѣтилъ, что цѣлый мировой съѣздъ въ публичномъ засѣданіи отвергаетъ эту вычуру и обращается къ крестьянамъ точно такъ же, какъ они обращаются къ судьямъ со словомъ ты.
Вѣра во всемогущество судьи проникала тогда всѣ сословія, и потому являлись самыя курьезныя прошенія. Такъ изъ усадьбы сосѣдки нашей О—вой явился старый кучеръ съ просьбою, чтобы я развелъ его дочь съ ея молодымъ мужемъ, наносящимъ ей истязанія. Конечно, такое дѣло могло быть принято мною лишь въ видахъ склоненія къ миру. Въ назначенный часъ явилась передо мною въ прекрасномъ шерстяномъ салопѣ съ капюшономъ, обшитымъ шелковою бахромою, очень молодая брюнетка, весьма красивая. Обвинителемъ со стороны несовершеннолѣтней дочери явился отецъ, и на вопросъ, въ чемъ состояли истязанія? — показалъ, что они съ женою „воспитывали дочь, ничего до нея „не допущая“, а мужъ заставляетъ ее доить корову и снимать съ него сапоги и даже запрещаетъ ей ходить къ родителямъ; а когда на прошлой недѣлѣ она пошла къ отцу, мужъ догналъ ее на улицѣ и за руку привелъ домой“. — „А потому разведите ее съ мужемъ, судья милостивый!“
— Разводить я никого не могу, а не желаешь ли ты помириться съ мужемъ? спросилъ я красавицу.
— Меня хоть въ Сибирь, а я съ нимъ жить не желаю, былъ отвѣтъ.
— А ты желаешь жить съ женою? спросилъ я столяра.
— Очень желаю, отвѣчалъ парень.
— У отца твоего была корова? спросилъ я молодую.
— Никогда не было, былъ отвѣтъ.
— Такъ мужъ тебѣ завелъ корову, а ты это называешь мученьемъ. Если тебя отецъ ни до чего не допускалъ, тѣмъ хуже; а ты должна слушаться мужа, а не отца, который ходитъ да тебя смущаетъ.
— Отъ него то вся и бѣда! воскликнулъ парень.
