еще не взвѣшенъ судьбою и вѣроятно не скоро прекратится. Въ отвѣтъ на всѣ эти нападки на разсудокъ, на эти рекомендаціи инстинкта и непосредственности, мы здѣсь на западѣ отвѣчаемъ спокойно: „Wir wissen’s besser; das ist ein alter Dudelsack“, — и, извините, отсылаемъ васъ въ школу. — Романъ Толстаго плохъ не потому, что онъ также заразился „разсудительствомъ“: этой бѣды ему бояться нечего; онъ плохъ потому, что авторъ ничего не изучилъ, ничего не знаетъ и подъ именемъ Кутузова и Багратіона выводитъ намъ какихъ то рабски списанныхъ, современныхъ генеральчиковъ. Вы называете себя умершимъ поэтомъ, — что несправедливо; но и съ умершими поэтами могутъ случиться бѣды: примѣръ: нашъ ex-другъ Некрасовъ.
„Однако довольно; этакъ пожалуй договоришься до чертиковъ, a мнѣ бы этого не хотѣлось, ибо вы знаете, что я васъ люблю искренно, несмотря на вашъ талантъ заставлять меня перхать кровью. Мнѣ очень было пріятно узнать, что вы провели нѣсколько времени у моего добраго старика дяди въ Аѳинахъ вольнонаемнаго труда[1]. (Между нами сказать, эти „Аѳины“, къ сожалѣнію, до сихъ поръ приносятъ ежегодно нѣсколько сотенъ рублей... убытку; не все то золото, что блеститъ). Онъ васъ искренно любитъ и дорожитъ вами и всѣмъ вашимъ семействомъ. А я окончательно приросъ къ Баденской почвѣ, никуда отсюда въ нынѣшнемъ году не выѣду и былъ бы совершенно счастливъ, еслибы могъ поспорить съ вами хорошенько — изустно здѣсь подъ моимъ кровомъ; надѣюсь, что это когда нибудь случится, если не въ нынѣшнемъ году, такъ въ будущемъ. А пока будьте здоровы, не гнѣвайтесь на вашего древняго оппонента и благоденствуйте. Кланяюсь Марьѣ Петровнѣ, жму вамъ руку.
В. П. Боткинъ писалъ:
„Статочное ли дѣло, что я съ отъѣзда моего изъ Петербурга не получаю отъ васъ никакого извѣстія!? А съ тѣхъ
- ↑ Такъ я называлъ Спасское.
