Мнѣ писали, что одинъ изъ нихъ онъ самъ начиналъ вальсомъ съ Надинькой, несмотря на свои 84 года.
Въ послѣднее время случилось для брата Василія весьма непріятное обстоятельство. Вызвавшись срѣзать отцу мозоль, онъ слегка зацѣпилъ за живое, такъ что показалась кровь. Но вмѣсто того чтобы такой ничтожный обрѣзъ безслѣдно исчезъ, на другой день вокругъ него образовалось черное пятно, заставившее, какъ меня увѣдомляли, въ нѣсколько дней слечь въ постель такого могучаго человѣка, какъ отецъ. Отецъ, какъ я узналъ впослѣдствіи, говорилъ брату Василію съ раздраженіемъ: „спасибо! усердно поработалъ!“ Два лучшихъ орловскихъ медика напрасно старались помочь бѣдѣ.
По полученіи извѣстія о случившемся, я тотчасъ же запросилъ своего зятя, кіевскаго доктора Матвѣева, который отвѣтилъ, что это старческое умираніе оконечностей, проявляющееся антоновымъ огнемъ, котораго прекратить невозможно.
Отецъ, убѣдившись, что у него во всей ступнѣ антоновъ огонь, рѣшилъ, что надо отрѣзать ногу. Хотя оба лѣчившихъ его орловскихъ медика Кортманъ и Майдель титуловались медико-хирургами, но когда дѣло дошло до операціи, оба стали отказываться и рѣшили дѣло жребіемъ, по которому рѣзать досталось Кортману. Могучій старикъ самъ держалъ ногу безъ всякой сторонней помощи и только во время операціи спросилъ раза два: „ну да скоро ли вы тамъ“? Послѣ операціи онъ нѣкоторое время действительно чувствовалъ себя лучше, и рана стала подживать.
Въ это время высланный мнѣ еще раннею весною грайворонскій жеребчикъ по нерасторопности проводника, не пошедшаго слѣдомъ за полкомъ, вернулся къ отцу. Отецъ, очень гордившійся этой породистою лошадью, по имени Глазунчикъ, съ сожалѣніемъ писалъ мнѣ объ этой неудачѣ. Конечно, лежа въ постели послѣ операціи, онъ диктовалъ находившемуся при немъ сыну Василію, но подписался самъ. Онъ звалъ меня при этомъ въ отпускъ по домашнимъ обстоятельствамъ, въ качествѣ главнаго повѣреннаго, и изъ этого письма, къ сожалѣнію, утраченнаго, у меня въ памяти уцѣлѣла фраза,
