вать чухонца, — сторожа фольварка. Въ теплой и далеко не благовонной хатѣ я, съ великимъ удовольствіемъ сѣвши на эту единственную мебель, закурилъ папироску; но теплота съ холода брала свое: при бездѣйствіи сонъ одолѣвалъ меня и, строго наказавши взводному провѣрку и смѣну часовыхъ, я снялъ шапку и во всей амуниціи повалился, на привлекательную чухонскую кровать.
Часа черезъ два, когда я очнулся, было уже совершенно свѣтло, и англійскіе корабли были видны въ морѣ на такомъ разстояніи, при которомъ о десантѣ не могло быть и рѣчи. Я приказалъ разсѣдлать лошадей, поздравилъ взводъ съ праздникомъ и рысью вернулся домой перемѣнить залубенѣвщее платье.
Наши полковые друзья не забывали насъ и порою радовали своимъ посѣщеніемъ. Такъ на третій день Святой пріхали къ намъ два брата Щ—ихъ. Пріятно было видѣть вмѣстѣ этихъ двухъ рослыхъ, красивыхъ и любезныхъ молодыхъ людей. Рѣчь обоихъ не лишена была юмора, который въ младшемъ, смахивавшемъ на типъ Аякса, нерѣдко переходилъ въ ребяческое своеволіе; при этомъ старшій каждый разъ его останавливалъ На такія замѣчанія младшій никогда не возражалъ, но нерѣдко тѣмъ не менѣе продолжалъ свои дурачества.
Такъ случилось и на этотъ разъ. Въ воздухѣ отъ утреннихъ холодовъ, порою даже морозовъ, чувствовалась рѣзкая свѣжесть, особенно въ тѣни; зато на открытомъ каменистомъ берегу моря въ полдень было совершенно тепло, такъ что мы съ неразлучнымъ Василіемъ Павловичемъ и двумя Щ—ими отправились въ садъ въ однихъ сюртукахъ прогуляться по взморью.
— Надо искупаться, сказалъ младшій Щ—ій.
— Какъ будто ты не знаешь, замѣтилъ старшій, что весною на нашемъ полушаріи вообще и въ Балтійскомъ въ особенности вода бываетъ самая холодная.
Но Николай снялъ уже сюртукъ. Мы думали, что онъ шутить, но онъ продолжалъ раздѣваться и спокойнымъ шагомъ отправился въ море. Войдя по поясъ, онъ умылся, окунулся съ головою и черезъ минуту тѣмъ же медленнымъ шагомъ
