ніи, сидя верхомъ, на вѣтру, могущемъ унесть бумажку. На кто знаетъ магическое слово товарищъ, не удивится, что многіе въ тотъ день получили жалованье при такихъ условіяхъ.
Помню ходившій между нами въ тотъ день оригинальный разсказъ.
Изъ страха какихъ-либо случайностей, баттарейныя орудія никогда не помѣщаются, a тѣмъ болѣе въ походѣ, — на дворахъ, а всегда на открытомъ полѣ подъ карауломъ часовыхъ. Мѣста на походѣ изъ предосторожности указываются учеными офицерами, знакомыми, съ топографіею.
За день до нашего вступленія въ Ревель, такой ученый отвелъ баттареѣ весьма гладкую снѣжную равнину. Каковъ же былъ переполохъ, когда утромъ зачерпнувшіеся водою берега показали, что баттарея ночевала на дрябломъ весеннемъ льду озера, грозившаго ежеминутно поглотить довѣренныя ему орудія.
Въ Ревелѣ прибылъ къ полку окончившій свою командировку полковой казначей, а потому, сдавши ему дѣла, я могъ тотчасъ же отправиться къ нашему эскадрону по дорогѣ въ Балтійскій Портъ.
Не могу сдѣлать никакого сравненія между гостепріимствомъ русскихъ и остзейскихъ дворянъ, потому что до Нарвы мы постоянно квартировали въ крестьянскихъ избахъ, и только съ Нарвы намъ приходилось переходить отъ помѣщика къ помѣщику, и мы не могли достаточно нахвалиться ихъ любезностью.
Одно дѣло, въ видахъ всякихъ политическихъ и иныхъ соображеній, писать о какой-либо странѣ, а другое — отдавать себѣ отчетъ въ произведенномъ ею непосредственномъ впечатлѣніи. Мнѣ представятся еще случаи то тамъ, то сямъ поневолѣ коснуться той темы, о которой я желаю теперь сказать нѣсколько словъ вообще.
Покинулъ я остзейскія губерніи, гдѣ въ пансіонѣ Крюммера провелъ три года, на шестнадцати-лѣтнемъ возрастѣ, т. е. въ такія лѣта, когда человѣкъ удовлетворяется прямымъ знакомствомъ съ окружающими его предметами и не чувствуетъ потребности сводить итоги впечатлѣній.
При новомъ вступленіи въ остзейскій край мнѣ было 34
