бочку со станка, а чухонцу подъѣхать къ крыльцу. Надѣть въ рукава солдатскую шинель, застегнуть подбородникъ шапки и опоясаться саблею было дѣломъ одной минуты. Чухонцу растолковали, куда меня везти, и мы тронулись въ путь.
Если сообразить, что на водовозномъ станкѣ не было ни отводинъ, ни роспусковъ, ни подстилки, и что вязки представляли неширокую лѣсенку, на которой по ухабамъ и зажорамъ надлежало проѣхать 30 верстъ, а всего, туда и обратно, — 60, то можно уже себѣ представить всѣ удобства подобнаго переѣзда, при которомъ главное вниманіе сосредоточивалось на томъ, чтобы нога, соскочивъ на толчкѣ съ вязка, не ткнулась въ землю и не была переломлена. Погода была отвратительная: то падалъ мелкій снѣгъ, то холодный проливной дождь; сквозь ничѣмъ не защищенныя головашки саней изъ подъ копытъ погоняемой лошади обдавало чухонца и меня съ ногъ до головы грязнымъ снѣгомъ: мѣстами приходилось становиться на колѣни, чтобы всѣмъ тѣломъ не зачерпнуть воды; нечего говорить, сколько разъ наши сани опрокидывались на неровной дорогѣ, и приходилось летѣть въ грязь или воду. Тогда еще не знали благодѣтельныхъ высокихъ сапоговъ. При вниманіи, сосредоточенномъ единственно на сохраненіи ногъ отъ перелома, даже сердиться было некогда; но однажды, когда меня выбросило въ воду, я услыхалъ громкое замѣчаніе одного изъ пробиравшихся сторонкой драгунскихъ солдатиіковъ:
— Вотъ и его благородіе лежитъ!
Я невольно усмѣхнулся.
На половинѣ пути въ проливной дождикъ я наткнулся на протянувшуюся по дорогѣ баттарею. Узнавши номеръ баттареи, я спросилъ:
— A гдѣ же баттарейный командиръ?
— Тамъ назади, пропускаютъ орудія.
Въ хвостѣ обоза я дѣйствительно нашелъ полковника. Подъ проливнымъ дождемъ, бившимъ ему прямо въ глаза, онъ сидѣлъ верхомъ и старался удержать на мѣстѣ прекраснаго воронаго жеребца, такъ какъ тянущійся мимо хвостъ обоза еще не распутался окончательно при выѣздѣ на дорогу.
