наго новичка въ журнальномъ дѣлѣ, по совѣту самого Тургенева, въ исключительные сотрудники „Современника“ съ гонораромъ 25-ти рублей за каждое стихотвореніе.
Тургеневъ радовался окончанію перевода одъ Горація и самъ вызвался провѣрить мой переводъ вмѣстѣ со мною изъ строки въ строку. Споровъ и смѣху по этому поводу у насъ возникало немало. Между прочимъ въ XXI одѣ книги первой онъ возсталъ противъ стиха:
«На Крагѣ-ль, по веснѣ».
Такъ какъ Гораціева Крага изгнать было невозможно, то Тургеневъ привязался къ слову — по веснѣ, и спрашивалъ, что это такое?
Напрасно я ссылался на обычное въ устахъ каждаго русскаго выраженіе: по веснѣ, по зимѣ — въ смыслѣ: въ весеннюю или зимнюю пору: напрасно приводилъ я ему стихъ Крылова:
«Онъ въ море корабли отправилъ по веснѣ».
Тургеневъ увѣрялъ, что ему хорошо извѣстно, что краснокожіе съ перьями на головѣ и съ поднятыми тамагауками бѣгаютъ по лѣсамъ Америки, восклицая: „на Крагѣ по веснѣ“, причемъ онъ выговаривалъ веснѣ такъ, какъ-будто въ концѣ стояло оборотное э.
Потому ли, что я сталъ окруженъ литературной атмосферой, или ужь очень скучалъ въ моемъ одинокомъ номерѣ гостинницы, — заѣхавшій ко мнѣ Иванъ Сергѣевичъ засталъ меня съ карандашемъ въ рукѣ. Я только-что окончилъ стихотвореніе: „Днѣпръ въ половодье“.
Прослушавши стихи, онъ сказалъ:
— Я боялся, что талантъ вашъ изсякъ, но его жила еще могуче бьетъ въ васъ. Пишите и пишите!
Литературный кружокъ, къ которому принадлежалъ и Д. В. Григоровичъ, и мой университетскій товарищъ Я. П. Полонскій, и генералъ-маіоръ Е. П. Ковалевскій, путешественникъ по Малой Азіи, Египту, Нубіи и Абиссиніи, — собирался не у одного Некрасова.
У Тургенева былъ прекрасный крѣпостной поваръ, купленный имъ за тысячу рублей. Приглашая по временамъ
