свои вещи въ залогъ! — я прискакалъ въ Парижъ налегкѣ, какъ гусарскій прапорщикъ, для того чтобы проститься съ дочерью и въ случаѣ необходимости занять денегъ на возвращеніе въ Россію. Теперь мнѣ предстоитъ опять вернуться въ Баденъ, чтобы забрать мои вещи и оттуда уже въ Петербургъ. Къ сожалѣнію, я схватилъ здѣсь сильнѣйшій гриппъ, и потому не знаю, что изъ этого всего еще выйдетъ.
„Я надѣюсь быть въ Москвѣ въ декабрѣ, — тамъ увидимся. Жму вамъ руку, sans rancune, кланяюсь вашей женѣ и рекомендую только впередъ: „попростѣй, батюшка, попростѣй“.
P. S. „Послѣднее сказаніе: векселя написаны на имя М-г J. S. Turguhénef. Вѣдь если банкиръ заортачится, такъ онъ во мнѣ можетъ не признать г-на Тюргюхенева, тѣмъ болѣе, что выставляла сіи векселя неизвѣстная личность, которая на одномъ векселѣ назвала себя: Воганъ, а на другомъ: Вогау.
Въ Москву пріѣхалъ самый богатый ливенскій крупчатникъ Ад—овъ ко мнѣ, съ предложеніемъ продать ему за 25 тысячъ Тимскую мельницу, но съ обязательствомъ освободить ее отъ притязаній противника. Пойти на такую сдѣлку значило бы добровольно вмѣсто одной наложить на себя двѣ петли, и, конечно, я на нее не согласился и сдалъ ее на новую аренду прежнему арендатору.
Боткинъ писалъ изъ Петербурга отъ 30 ноября 1863 г.:
„Не могу понять, какъ Ак—въ, дававши 2 тысячи, теперь даетъ только 1600. Тутъ есть какое-нибудь обстоятельство, о которомъ ты забылъ упомянуть, иначе оно не выходило бы такой безсмыслицей. Но даже и при 1600 руб. найма нѣтъ причины продавать за 25 тысячъ. Одно только: если рѣшеніе сената поставитъ въ необходимость вести процессъ, то веденіе процесса, заботы, издержки и проч. обойдутся ежегодно пожалуй рублей въ 200. Надобно принять къ соображенію это обстоятельство. По моему мнѣнію, еслибы не было процесса, то мысль о продажѣ за 25 тысячъ надо было бы считать преступною.
„Тургеневъ въ огорченіи отъ потери 1200 фр. не въ со-
