нахъ. Я это вполнѣ понимаю и завидую тебѣ, но все-таки я не могу, подобно тебѣ, не пожалѣть о запрещеніи Времени — журнала во всякомъ случаѣ умѣреннаго. Да и мнѣ, какъ старому щелкоперу, всегда жутко, когда запрещаютъ журналъ. Сверхъ того, это запрещеніе косвенно пало и на меня; я кончилъ и переписалъ штуку, названную мною Фантазіей, листа въ три печатныхъ; хотѣлъ уже отсылать, теперь куда ее дѣть? Съ другой стороны хорошо то, что я успѣю прочесть ее тебѣ передъ напечатаніемъ, потому что я убѣжденъ, что ты пріѣдешь сюда вмѣстѣ съ Фетомъ въ сентябрѣ или октябрѣ.
„Любезный Аѳанасій Аѳанасьевичъ, спасибо за милое письмо ваше. Переводъ нѣмецкій вашего: „Снова птицы летятъ издалека“ — очень хорошъ, хотя не передаетъ прелестно музыкальнаго переплета послѣднихъ четырехъ стиховъ. На дняхъ приступаемъ къ публикаціи въ Карлсруэ альбома г-жи Віардо съ шестью вашими и съ шестью Пушкинскими стихотвореніями. Дай вамъ Богъ здоровья, аппетита и удачи на охотѣ въ Степановкѣ и пріѣзжайте съ Боткинымъ на осень и зиму сюда. Войны вѣдь не будетъ. Прочелъ я вашу статью въ мартовской книжкѣ Русскаго Вѣстника. Очень мило, а надъ исторіей веревокъ въ Орлѣ я хохоталъ. Но тутъ же находится pendant къ необъятно-непостижимому стихотворенію: И рухнула съ разбѣга колесница, — а именно 344 страница съ ея латинскими словами и рикошетами. Я пробовалъ читать ее лежа, стоя, кверху ногами, на полномъ бѣгу, съ припрыжкой... ничего, ничего, ничего не понялъ! Тамъ есть фраза: „онъ на все смотритъ при помощи источниковъ изобрѣтенія“?!!!!!?!?! Небеса разверзаются, адъ трепещетъ, и тьма кромѣшная. А статья всетаки очень хороша. Прекрасно также начало романа Писемскаго. Живо, сильно, бойко. Что-то будетъ дальше? — О Владыко живота моего! какъ вы, должно-быть, теперь объѣдаетесь земляникой и малиной! ноздри какъ раздуваются!!!
„Теперь очередь за вами, любезнѣйшій Иванъ Петровичъ! Примите мое сердечное спасибо за вашу память обо мнѣ. Къ сожалѣнію, я васъ не увижу въ нынѣшнемъ году и не буду свидѣтелемъ всѣхъ улучшеній вашего дома и сада; но
