графиня давно уже подбѣжала ко мнѣ по аллеѣ и тѣмъ же бѣгомъ съ огромною связкой тяжелыхъ амбарныхъ ключей на поясѣ, не взирая на крайне интересное положеніе, бросилась тоже къ пруду, перескакивая черезъ слеги невысокой загороди.
— Что вы дѣлаете, графиня! воскликнулъ я въ ужасѣ: — какъ же вы неосторожны!
— Ничего, отвѣчала она, весело улыбаясь. —я привыкла.
— Соня, вели Нестеркѣ принести мѣшокъ изъ амбара, и пойдемте домой.
Графиня тотчасъ же отцѣпила съ пояса огромный ключъ и передала его мальчику, который бросился бѣгомъ исполнять порученіе.
— Вотъ, сказалъ графъ, — вы видите полное примѣненіе нашей методы: держать ключи при себѣ, а исполнять всѣ хозяйственныя операціи при посредствѣ маличишекъ.
За оживленнымъ обѣдомъ появились пойманные на нашихъ глазахъ караси. Казалось, всѣмъ было одинаково легко и радостно на душѣ, и я въ возможной краткости спѣшилъ передать графу обстоятельство съ Тимомъ и причину моей поѣздки въ Москву.
Вечеръ этотъ можно бы было по справедливости назвать исполненнымъ надеждъ. Стоило посмотрѣть, съ какою гордостью и свѣтлою надеждой глаза добрѣйшей тетушки Татьяны Александровны озирали дорогихъ племянниковъ и, обращаясь ко мнѣ, явно говорили: „вы видите, у mon cher Léon, конечно, не можетъ быть иначе“.
Что касается до молодой графини, то, конечно, жизнь прыгающей въ ея положеніи черезъ слеги, не можетъ не быть озарена самыми радостными надеждами. Самъ графъ, проведшій всю жизнь въ усиленныхъ поискахъ новизны, въ этотъ періодъ видимо вступалъ въ невѣдомый дотолѣ міръ, въ могучую будущность котораго вѣрилъ со всѣмъ увлеченіемъ молодаго художника. Самъ я въ этотъ вечеръ, увлекаемый общимъ тономъ беззавѣтнаго счастья, не чувствовалъ нагнетающаго меня Сизифова камня.
Пріѣхавъ въ Москву, я, конечно, прежде всего свидѣлся съ Василіемъ Петровичемъ, a затѣмъ обратился къ повѣрен-
