ворить, что я на своемъ Фелькерзамѣ старался по возможности быть безукоризненнымъ. Каковъ же былъ мой ужасъ, когда, только-что я поровнялся, справа по одному шагомъ, съ корпуснымъ командиромъ, какъ услыхалъ его команду: „кирасиръ, направо! Выѣзжайте ко мнѣ. Берейторъ, укоротите ему лѣвое стремя. Поѣзжайте на свое мѣсто“.
На одномъ изъ слѣдующихъ аллюровъ рука Штрандмана, къ моему ужасу, прямо указала на меня; но на этотъ разъ я могъ ясно разслушать слова:
— Славно ѣздитъ.
По окончаніи смотра корпусный командиръ объявилъ, что выслуживающіе къ четвертому января полугодичный срокъ прикомандированные могутъ явиться въ Петербургъ подъ команду генерала Головина для пріуготовленія къ смотру Его Высочества. Когда мы слѣзли съ коней, Курсель подозвалъ меня и, обратившись къ Штрандману, сказалъ:
— Этому офицеру срокъ прикомандированія истекаетъ пятаго января, а такъ какъ смотры Его Высочества бываютъ только два раза въ годъ, то этотъ одинъ день можетъ весьма тяжело отозваться въ дальнѣйшемъ производствѣ по службѣ. Не соблаговолите ли, ваше высокопревосходительство, разрѣшить явиться и ему завтрашній день къ генералу Головину вмѣстѣ съ другими?
Получивъ разрѣшеніе Штрандмана, Курсель, наклонясь ко мнѣ, сказалъ:
— Не теряйте ни минуты, забирайте ваши вещи и скачите на желѣзную дорогу.
Когда изъ манежа я съ восторгомъ въ груди переходилъ плацъ по направленію къ своей квартирѣ, радость моя была сильно смущена мыслію о возможности исполненія совѣта полковаго командира. Вести свою лошадь въ Петербургу нечего было и думать, такъ какъ вся моя касса не превышала 25 рублей; но и безъ лошади нельзя было пускаться въ Петербургъ, не имѣя 200 рублей. Конечно, моимъ первымъ движеніемъ было зайти къ моимъ пріятелямъ Щ—мъ посовѣтоваться. Они комично опорожнили для меня бумажники: старшій предложилъ мнѣ 15, a младшій 5 рублей. По ихъ совѣту я отправился къ полковому казначею, высокому бѣлокурому
