негъ до начала уборки, требуетъ всѣхъ остальныхъ денегъ подъ угрозой ухода.
— Прикажите-ка, когда мнѣ подадутъ тарантасъ, подозвать его подъ крыльцо.
— Это ты, батюшка, обратился М—овъ къ Евсею, — тутъ бушуешь? Такъ ты какъ забушуешь, самъ лучше ко мнѣ приходи, а я тебя высѣку.
Съ этимъ словомъ Александръ Николаевичъ былъ уже въ тарантасѣ, а Евсей не только безропотно дожилъ до 1 октября, но добровольно прожилъ еще два года на прежнихъ условіяхъ.
Хотя съ вѣдома моего на горизонтѣ графа Льва Николаевича Толстаго уже захаживали матримоніальныя облачка, тѣмъ не менѣе я былъ обрадованъ и пораженъ письмомъ отъ 9 октября:
„Фетушка, дяденька и просто милый другъ Аѳанасій Аѳанасьевичъ! Я двѣ недѣли женатъ и счастливъ, и новый, совсѣмъ новый человѣкъ. Хотѣлъ я самъ быть у васъ, но не удается. Когда я васъ увижу? Опомнившись, я дорожу вами очень и очень, и между нами слишкомъ много близкаго, незабываемаго — Николинька, да и кромѣ того. 3аѣзжайте познакомиться со мной. Цѣлую руку Марьи Петровны. Прощайте, милый другъ. Обнимаю васъ отъ всей души.
В. Боткинъ писалъ изъ Бадена отъ 8 октября 1862 года:
„Не понимаю, куда дѣвались мои письма къ вамъ, которыя я послалъ къ вамъ еще изъ Москвы и потомъ писалъ изъ Берлина. Неужели всѣ они пропали? А видно такъ, потому что изъ вашего письма не видать, что вы получили ихъ. Впрочемъ ваше письмо еще отъ 7 августа. Для васъ покажется страннымъ, если я скажу вамъ, что Степановка вступила (внутри меня) въ сильный споръ съ Баденъ-Баденомъ. Споръ, какъ видите, неравный, но, несмотря на то, Степановка одерживаетъ верхъ. Дѣло въ томъ, что плѣненный здѣшнимъ мѣстомъ и природой, я вознамѣрился было купить здѣсь небольшой chalet, чтобы имѣть свой уголъ. Но выходило такъ, что всѣ видѣнные мною chalets или не нрави-
