ничего не остается вамъ дѣлать, какъ немедленно подняться всѣмъ домомъ и, взявъ съ собой вашего повара, прибыть въ Спасское въ наши объятія. Будемъ ждать. Надѣюсь, что Василий Петровичъ здоровъ и въ духѣ. Еще разъ досвиданія!
Вслѣдствіе этого письма, мы дѣйствительно всѣ поднялись въ Спасское, гдѣ Боткинъ остался поджидать нашего возвращенія съ охоты, но, какъ видно, соскучился и уѣхалъ въ Москву.
Не рѣшаюсь описывать нашихъ неудачныхъ съ Тургеневымъ охотничьихъ похожденій въ знакомой уже намъ лѣсной деревнѣ Щигровкѣ, Жиздринскаго уѣзда, изъ опасенія однообразія.
Отъ Боткина получили мы письмо изъ Москвы:
19 іюля 1862 года.
„Получилъ твое письмо, любезный другъ, и съ прискорбіемъ узналъ о довольно плохой удачѣ вашей охоты. Какъ мнѣ было досадно, узнавъ, что вы воротились 9-го. Но всѣ говорили, что вы воротитесь не ранѣе 13-го или 14-го Но теперь этого не воротишь. Я слышалъ, что Чернышевскій, Писаревъ и Сѣрно-Соловьевичъ арестованы. Передай Тургеневу мой искренній поклонъ.
8 августа онъ же:
„Получилъ заграничный паспортъ и собираюсь выѣхать. Тургеневъ остался здѣсь сутки и уѣхалъ; въ Москвѣ пусто и скучно; отвожу душу только у Каткова, съ которымъ видаюсь часто.
„Извѣстіе о буйствѣ твоихъ коровъ привело меня въ негодованіе; надобно это прекратить во что бы то ни стало. Тебѣ, какъ видно, нуженъ ударъ обухомъ въ лобъ, чтобы ты окончательно убѣдился въ чемъ-нибудь, a раціональность и здравомысліе дѣйствуютъ на тебя слабо. Это я говорю къ тому, что ты писалъ мнѣ, что отдумалъ строить скотный дворъ, а почему — мнѣ неизвѣстно. Это меня очень непріятно
