Можно себѣ представить наше съ женой удивленіе, когда въ половинѣ мая въ гостиную къ намъ вдругъ вошелъ Василій Петровичъ, бодрый и веселый, котораго воображеніе наше давно привыкло видѣть болѣющимъ по разнымъ европейскимъ столицамъ. Не успѣли мы обнять его, какъ слѣдомъ за нимъ появился и Тургеневъ. Конечно, это была одна изъ самыхъ радостныхъ и одушевленныхъ встрѣчъ, и нашъ Михайла употребилъ всѣ усилія, чтобы отличиться передъ знатоками кулинарнаго искусства. Редереръ тоже исправно служилъ намъ съ Тургеневымъ, а въ виду пріѣзда Боткина мы запаслись и краснымъ виномъ, котораго я лично не пилъ во всю жизнь.
Отъ спеціальныхъ литературныхъ вопросовъ разговоръ мало-по-малу попалъ въ русло текущихъ событій. Такъ какъ мы всѣ преисполнены живой вѣры въ цѣлебность охватившаго страну теченія, то о главномъ руслѣ его между нами не могло быть разнорѣчія и споровъ. Зато я помню, когда вопросъ коснулся народной грамотности, я почувствовалъ потребность настойчиво возражать Тургеневу и жарко его поддерживающему Боткину. Меня поразилъ умственный путь, которымъ Тургеневъ подходилъ къ необходимости народныхъ школъ. Еслибы онъ говорилъ, что должно исправить злоупотребленія, внесенныя временемъ въ народную жизнь, то я не сталъ бы съ этимъ спорить. Но онъ, освоившійся со
