тѣмъ болѣе, что въ виду предстоящей полной экипировки черезъ полгода нужно было сберегать прежнюю. Какъ вездѣ на каждомъ привалѣ, у насъ, какъ изъ земли, выростали пирожники и булочники съ запасомъ водки. Взводные офицеры обыкновенно угощали свои взводы булками, но давать при этомъ водку воспрещалось.
Однажды, когда я только-что разсчитался съ булочникомъ, ко мнѣ подъѣхалъ полковой адъютантъ и равнодушнымъ голосомъ проговорилъ:
— Вы назначены ординарцемъ къ Государю Императору.
Я такъ и вздрогнулъ. По моимъ армейскимъ понятіямъ, царскій ординарецъ былъ наилучшій ѣздокъ, на наилучшей красавицѣ-лошади, во всемъ новомъ съ головы до шпоръ. Я хорошо, зналъ, что ослушаніе можетъ навсегда погубить мою карьеру, но когда я подумалъ, въ какомъ видѣ я буду произносить слова: „къ Вашему Императорскому Величеству на ординарцы наряженъ“, — кровь застыла у меня въ жилахъ, и я твердымъ голосомъ проговорилъ:
— Доложите генералу, пусть меня отдаютъ подъ судъ, наряжаютъ на какую угодно службу не въ очередь, но на ординарцы къ Государю я въ такомъ видѣ не поѣду.
Выходка моя прошла безнаказанно.
Однажды, когда мы съ эскадрономъ съ ранней зари проходили часовъ до пяти послѣ обѣда по полямъ, и когда эскадронный командиръ, поручая мнѣ полуэскадронъ, махнувъ рукою, сказалъ: „идите по этому направленію и не давайте себя обойти“, — я повелъ полуэскадронъ по назначенному направленію съ невѣдомою мнѣ цѣлью. Какъ ни совѣщался я съ бывшимъ при мнѣ корнетомъ, считавшимъ себя великимъ тактикомъ, но ни къ какому результату мы въ своихъ соображеніяхъ не дошли. Наконецъ, видя, что мы рискуемъ заночевать безъ корма и безъ пищи невѣдомо гдѣ, я повернулъ полуэскадронъ направо и пошелъ отыскивать другую половину въ направленіи, въ которомъ она ушла. Началъ накрапывать дождикъ, и мы насилу отыскали свой эскадронъ, гдѣ Василій Павловичъ сталъ увѣрять, что считалъ насъ пропавшими. Онъ тоже не успѣлъ разсѣдлать, какъ подъѣхалъ адъютантъ и громко объявилъ:
