„Получаете ли вы „Искусство“ Писемскаго и К°? Какъ же васъ тамъ нѣтъ, о жрецъ чистаго искусства? Или вы не шутя считаете себя въ отставкѣ? Знаете ли что? Попробуйте перечесть Проперція (Катулла также или Тибулла) — не найдете-ли надъ чѣмъ потрудиться, не спѣша? Одну элегію въ недѣлю „ничего можно“.
„Сейчасъ получилъ ваше двойное письмо отъ 21 и 23 октября. Я вижу изъ него, что вамъ хорошо, и душевно радуюсь. Но почему вы пишите мнѣ — poste restante? Адресуйте Rue de Rivoli, 210. Что ни говорите, а мысль о томъ, что вы — Бернетъ, грызетъ васъ, и это совершенно напрасно. Тотъ, кто когда-либо смѣшаетъ васъ съ Бернетомъ, тѣмъ самымъ покажетъ несомнѣнно, что онъ олухъ; сверхъ того, вамъ еще грѣшно класть перо на полку. Я почему-то полагаю, что вы въ Москвѣ тряхнете стариной.
„Да, жаль Николая Толстаго, сердечно жаль! О братѣ его Львѣ нѣтъ никакого извѣстія; вѣроятно онъ еще въ Гіерѣ. Я вамъ скоро опять напишу, а теперь кланяюсь вашей женѣ и благодарю за память, а вамъ крѣпко жму руку.
Отъ 17 декабря 1860 онъ писалъ изъ Парижа:
„На сей разъ, дорогой Аѳан. Аѳан., вы получите отъ меня коротенькое и чисто дѣловое письмо. До меня дошло свѣдѣніе, что изданіе моихъ сочиненій, сдѣланное г. О….., поступило въ продажу, а между тѣмъ обѣщанныя деньги имъ не высылаются, и вотъ уже два мѣсяца, какъ я не получаю отъ него писемъ. Такъ какъ это дѣло для меня важное, я покорнѣйше прошу васъ взять на себя всѣ хлопоты и вообще вступить въ мои права, сдѣлаться моимъ „alter ego“, въ удостовѣреніе чего посылаю вамъ записочку для представленія г. О…… Наши условія были слѣдующія: онъ имѣлъ право печатать 4.800 экземпляровъ и за это долженъ былъ мнѣ заплатить 8.000 руб., изъ коихъ половина должна была быть представлена до изданія въ свѣтъ, другая — четыре мѣсяца послѣ. Получилъ же я отъ него, не помню хорошенько, 1.500
