скихъ, Трилунныхъ и другихъ почтенныхъ отставныхъ майоровъ. Что, батюшка, дѣлать! Пора уступать дорогу юношамъ. Только гдѣ они, гдѣ наши наслѣдники? — Мы съ Анненковымъ, во время пребыванія нашего на островѣ Уайтѣ, придумали проектъ „Общества для распространенія грамотности и первоначальнаго обученія“. Я послалъ нѣсколько копій этого проекта въ Россію и буду продолжать посылать. Пошлю и вамъ. Прочтите и скажите свое мнѣніе. Дѣло, кажется, хорошее и практически задумано. Я пускаю теперь эту мысль только въ оборотъ и очень былъ бы счастливъ, еслибъ она могла осуществиться хотя къ будущей зимѣ. Напишите ваше мнѣніе и, буде случится, возраженія.
„Ну, еще разъ поздравляю васъ, новопроявившійся владѣлецъ! Жду отъ васъ подробнаго описанія вашей земли съ охотницкой точки зрѣнія. А что касается до Сноба, я по заднимъ его ногамъ былъ заранѣе увѣренъ въ его слабости, но не хотѣлъ огорчать васъ. Въ будущемъ году, если Фламбо у меня уцѣлѣетъ, вы будете охотиться съ Весной. Пишите мнѣ пока въ Парижъ. Досвиданья, милѣйшій Аѳан. Аѳан., кланяйтесь вашей женѣ, Борисову и всѣмъ добрымъ знакомымъ.
Отъ 3 октября того же года онъ писалъ изъ Парижа:
„Beatus ille, amice Fettie... и такъ далѣе, см. вашъ переводъ Горація. Благословляю обѣими руками ваше гнѣздышко и сидящихъ въ немъ, сердцу моему любезныхъ. Не жалѣйте ни о чемъ: ни о лишнихъ заплаченныхъ копѣйкахъ, ни о хлопотахъ и суетахъ: это все пустяки, а „der Hauptgriff ist gethan! — И само небо вамъ улыбается, то небо, которое здѣсь, въ теченіи шести мѣсяцевъ, вѣяло мерзостью и холодомъ, плевало (и плюетъ) въ насъ дождемъ, уподоблялось видомъ грязному бѣлью; у васъ, я слышу, теплота, благотать и солнце! Съ истиннымъ нетерпѣніемъ жду того счастливаго мгновенія, когда будущею весной, при соловьиныхъ пѣсняхъ, сворочу съ Курской дороги на вашъ хуторокъ. Тогда мы въ послѣдній разъ тряхнемъ стариной и хватимъ изъ кубка молодости и изъ другаго кубка съ Редереромъ; но это послѣд-
