ревяннымъ поломъ, въ которой я нашелъ свою походную кровать, и слугу, помѣстившагося съ самоваромъ и прочимъ походнымъ скарбомъ между внутренней и наружной полами палатки.
— Василій Павловичъ, говорилъ деньщикъ, уступили вамъ свою палатку, а сами перешли въ баракъ къ командиру лейбъ-эскадрона.
Я оказался прикомандированнымъ къ шестому эскадрону и тотчасъ же отправился благодарить лично незнакомаго мнѣ Василія Павловича.
Кромѣ своего эскадроннаго командира я засталъ и хозяевъ барака: молодаго, красиваго и любезнаго И. Ѳ. Щ….го и брата его Н. Ѳ. Въ полку было принято обзывать всѣхъ по имени и отчеству.
На слѣдующее утро мнѣ предстояло явиться въ полной формѣ къ командиру полка генералу Курселю и благодарить его. Хозяева просили меня, отъявившись, зайти къ нимъ въ баракъ, и Н. Ѳ. любезно вызвался проводить меня ко всѣмъ офицерамъ, начиная со старшаго полковника и до младшаго корнета. Всѣ офицеры были чрезвычайно любезны, не исключая и корнетовъ, которые, какъ оказалось потомъ, сильно дулись на кирасирскаго штабъ-ротмистра, который, переходя въ полкъ младшимъ поручикомъ, садился имъ всѣмъ на шею.
Второй разъ въ жизни, несчастной моей памяти предстояло непосильное испытаніе удержать сразу сорокъ именъ, отчествъ и фамилій.
Подъѣздокъ мой оказался злымъ до чрезвычайности. Когда на другой день съ полкомъ я отправился на линейное ученіе, онъ всю дорогу до мѣста ученія горбился и, злобно ударяя передними ногами въ землю, старался выбить меня изъ сѣдла, а какъ это не удавалось, то неожиданно звякалъ мундштучными дужками о стремена, стараясь захватить зубами за ногу. Конечно, я принялъ мѣры, чтобы это не повторялось, но онъ подкарауливалъ малѣйшее ослабленіе поводьевъ. Вернулся на немъ я въ лагерь послѣ горячего ученія безъ особыхъ приключеній. Черезъ день послѣ того назначенъ былъ церемоніальный маршъ.
