«Казашекъ мой, казашекъ,
Коротеньки ножки мой.
Красненьки сапожки мой».
Не удивительно, что, въ крайне сомнительномъ положеніи относительно будущности, Борисовъ иногда ронялъ слова вродѣ: „я и самъ не знаю, гдѣ мнѣ придется жить“. Такія слова съ одной стороны, a убѣжденіе въ невозможности находить матеріальную опору въ литературной дѣятельности съ другой, — привели меня къ мысли искать какого-либо собственнаго уголка на лѣто.
Тогда подмосковныя имѣнія были баснословно дешевы, и я едва не купилъ небольшое имѣніе подъ Серпуховымъ.
Боткинъ писалъ изъ Парижа 3 декабря 1859:
„Я такъ давно не писалъ къ вамъ, милые друзья, что даже совѣстно передъ самимъ собою, не только передъ вами. О васъ я знаю только то, что вы пріѣхали въ Москву и что съ сестрой твоею случилось несчастіе, которое, я надѣюсь, не можетъ быть продолжительнымъ. Послѣдующихъ свѣдѣній о ходѣ ея болѣзни я не имѣю и ради вашего спокойствія отъ всей души желаю, чтобы все снова пришло въ порядокъ. Что сказать вамъ о себѣ? Въ душѣ моей тихо и душно, какъ передъ грозой, но грозы ни откуда не предвидится, а потому вѣрнѣе будетъ сравнить ее со стоячимъ болотомъ. Я все хотѣлъ ѣхать въ Россію, но простудился, и недѣли двѣ прошли въ хвораньи, а потомъ наступили холода, которые убили охоту пускаться въ дальнюю дорогу. Такимъ образомъ вотъ уже болѣе мѣсяца живу въ Парижѣ, не имѣвъ намѣренія остаться здѣсь болѣе двухъ недѣль.
„Нѣсколько дней назадъ слышалъ Орфея, оперу Глюка, которая доставила одно изъ высочайшихъ удовольствій, какія я имѣлъ только въ жизни моей. Madame Віардо въ роли Орфея превосходно играетъ, но поетъ плохо по неимѣнію голоса, хотя и отлично сохраняетъ стиль Глюка. Вотъ какъ мы измельчали, что даже понять и передать величавый стиль композитора XVIII столѣтія считается теперь достоинствомъ.
„У меня есть до тебя просьба, которую, сдѣлай милость, исполни: я послалъ недѣли двѣ назадъ статью къ Павлу Михайловичу Леонтьеву — для Русскаго Вѣстника. Эта статья
