Усадивъ въ четверомѣстную Новосельскую карету вмѣстѣ съ нами кормилицу съ ребенкомъ, мы скоро покатили по шоссе въ Москву. На другой же день по пріѣздѣ намъ съ сестрой приходилось ѣхать на Никольскую въ тульскія лавки купить для ребенка желѣзную кроватку. Наши молодыя сѣрыя уже успѣли прибыть въ Москву, и я, болѣе надѣясь на себя, чѣмъ на кучера, приказалъ запречь пролетку парой. Дорогой все вниманіе мое было сосредоточено на рысакахъ. Но когда мысъ сестрой вошли въ магазинъ, и я, разсматривая предлагаемыя кроватки, сталъ просить одобренія Нади, то убѣдился, къ ужасу моему, что на нее нашелъ окончательно столбнякъ. Видно было, что она пассивна до окаменѣлости. Приказавъ уложить кроватку съ чехломъ въ пролетку, я не безъ усилія усадилъ сестру рядомъ съ собою и пламенно желалъ только добраться домой безъ публичныхъ приключеній.
Не теряя времени, отправился я къ доктору Красовскому, умолять его о немедленномъ пріемѣ знакомой ему больной. Не взирая на положительный отказъ со стороны доктора, за неимѣніемъ помѣщенія, я объявилъ ему, что привезу больную и оставлю у него въ пріемной, такъ какъ оставлять ее въ домѣ при ребенкѣ невозможно.
Тургеневъ писалъ изъ Спасскаго 9 октября 1859:
„На дняхъ я писалъ къ вамъ, милѣйшій Аѳанасій Аѳанасьевичъ, желая узнать, что у васъ дѣлается, а вы предупредили мое желаніе и сами пишете. Новости пока неутѣшительныя. Что дѣлать! Должно вооружиться терпѣніемъ. Прошу васъ выразить все мое сочувствіе бѣдному Ивану Петровичу; я право не знаю, за что онъ меня благодаритъ. На кого бы не подѣйствовалъ подобный ударъ?
„А кстати я вамъ подарилъ Гафиза. Добрый, геній мнѣ это подшепнулъ. Переводы ваши хороши. Но наученный Шекспиромъ, я становлюсь неумолимымъ. А именно:
„Леденцы“ румяныхъ устъ — очень нехорошо.
„Удивительное дѣло, какъ вы, поэтъ и съ чутьемъ, способны иногда на такое безвкусіе. Метръ васъ поѣдомъ поѣдаетъ:
„Въ томъ, съ чѣмъ можно позабыть еще одними“ — стихъ, лишенный смысла. Этакъ нельзя отрывать слова: „съ чѣмъ...“
