Тургеневъ; какой ужасный вздоръ!“ — „Очень жаль, что вы ихъ не знаете“, сказалъ я, надѣясь на своего Арсеньева, какъ на каменную гору. Тургеневъ досталъ памятную книжку и записалъ города. „Хотите пари?“ — „ Пожалуй, отвѣчалъ я, на бутылку шампанскаго!“ — „Нѣтъ! фальцетомъ протянулъ Тургеневъ: я хочу пробрать васъ хорошенько, — на дюжину шампанскаго!“ — „Это значило бы пробрать васъ!“ — „Знаемъ мы эти штуки! воскликнулъ Тургеневъ: это незнаніе въ одеждѣ великодушія“. Мы ударили по рукамъ. На другой день Тургеневъ, подходя ко мнѣ въ билліардной со старою книжкой въ рукахъ, сказалъ: „а вѣдь шампанское-то я проигралъ, вѣдь вотъ они въ самомъ дѣлѣ, эти нелѣпые города“.
Начались и у псовыхъ охотниковъ сборы. Борисовъ, неспособный по лѣни и безпечности къ настойчивому произведенію новыхъ цѣнностей, имѣлъ особенный талантъ устроиться съ тѣмъ, что попадало ему въ руки, и, смотря на покойный тарантасъ и гнѣдую тройку, собранную изъ остатковъ Новосельскихъ и Фатьяновскихъ лошадей, Левъ Николаевичъ говорилъ мнѣ: „а Борисовъ себѣ троечку прикукобилъ!“ Но выѣзды на охоту были пока у Борисова недальніе, а собирались его соучастники въ дальній отъѣздъ только по отправленіи насъ всѣхъ, т. е. его жены съ маленькимъ Петрушей и насъ въ Москву, куда самъ Борисовъ долженъ былъ въ концѣ осени послѣдовать за нами.
Тургеневъ писалъ изъ Спасскаго:
„Что же это значитъ, милостивый государь? Мы васъ съ женой ждали всѣ эти дни. Я былъ такъ увѣренъ въ вашей аккуратности, что проигралъ пари по вашей милости: я держалъ сто франковъ, что вы пріѣдете. Графиня М. Н. Толстая васъ ждала, а вы не пріѣхали. Она наконецъ вчера уѣхала, а вчера я слышалъ во Мценскѣ, что въ воскресенье вы собираетесь въ Москву. Если вы съ Марьей Петровной не пріѣдете къ намъ завтра, т.-е. въ среду обѣдать, — я на вѣки вѣчные съ вами разсорюсь, — und damit Punctum!
„Пришлите мнѣ пожалуйста забытую мною у васъ банку помады въ картонномъ футлярѣ и до непремѣннаго свиданія.
