ровку, И. Тургеневъ просилъ изъ заграницы дядю отправить единовременно съ нами туда же знаменитаго Аѳанаcія и еще другаго охотника, при которомъ состояла лягавая собака Весна, на которую И. С., послѣ устарѣлой Бубульки, возлагалъ большія надежды.
Во Мценскѣ наняли мы поденно ямщика съ хорошею тройкой и пузатѣйшимъ хотя и легкимъ тарантасомъ. Всѣмъ тремъ намъ рядомъ было совершенно просторно, такъ же какъ и нашимъ собакамъ на сѣнѣ подъ высокими козлами. Благодаря прелестной погодѣ и еще болѣе прелестному нраву Н. Толстаго, умѣвшаго такъ естественно, какъ никто, ѣхать на этой тройкѣ, въ этомъ тарантасѣ и по этой землѣ, — поѣздка наша была дѣйствительнымъ праздникомъ, которому недаромъ издали завидовалъ Тургеневъ. Конечно, и на этотъ разъ намъ пришлось ночевать въ Болховѣ на постояломъ дворѣ, откуда на другой день мы отправились въ дальнѣйшій путь. Когда мы отъѣхали верстъ за 30, стало невыносимо жарко.
По дорогѣ ни ручья, ни колодца.
— Должно быть это кабакъ, сказалъ Ник. Ник., указывая на стѣснившіяся передъ нами подводы у дверей одинокой придорожной избы. — У нихъ иногда бываетъ ледъ и пиво. Хорошо бы теперь выпить по стаканчику!
Пока слѣзшій съ козелъ поваръ пошелъ распрашивать о пивѣ, мы были свидѣтелями слѣдующей сцены. Кругомъ небольшой площадки передъ дверью кабака сдвинуты были большія ломовыя телѣги съ сильными и рослыми лошадьми, обращенными головами къ площадкѣ. Два громадныхъ ломовыхъ извощика, чернявый и рыжій, плясали передъ порогомъ кабака, не взирая на пекущее солнце. Оба были въ лаптяхъ и въ синихъ пестрядинныхъ рубахахъ. Чернявый, пускаясь въ плясъ, старался на гармоникѣ подыгрывать барыню, причемъ музыка и пляска разомъ придавали его лицу подъ шляпой, торчащей грешневикомъ, какой-то озабоченный видъ. Зато рыжій, какъ видно, дошелъ до самаго края восторга: съ растегнутымъ воротомъ на загорѣлой груди, онъ выкидывалъ своими лаптями самые округлые, хотя и рискованные па, и при этомъ раскачивалъ на правой ладони
