— Эхъ, ты! воскликнулъ Ѳедотъ, — а еще ямщикъ! Давай сюда возжи!
— Боюсь! сказалъ ямщикъ, слѣзая съ козелъ и подавая возжи Ѳедоту.
Видя, что это лишь проба для возбужденія смѣлости ямщика, я пригласилъ моихъ спутницъ выйти изъ повозки, и Ѳедотъ, разогнавши съ берега лошадей, проѣхалъ до половины рѣки и, описавши кругъ по водѣ, стоявшей по крайней мѣрѣ на четверть сверху льда, поставилъ снова повозку на старое мѣсто и сказалъ: „видишь“! Только тутъ набравшійся смѣлости ямщикъ сѣлъ на козлы, а мы снова забрались въ повозку. Шлепающая и брызжащая вода, слава Богу, въ повозку не дохватила, и мы благополучно выскочили на противуположный берегъ. Не успѣли мы выбраться на знакомый Новосельскій проселокъ, какъ повалилъ снѣгъ, скоро превратившійся въ сильную мятель. Зная, что намъ придется подыматься на изволокъ по занесенной снѣгомъ дорогѣ, я помирился съ мыслію, что долго придется тащиться все въ томъ же направленіи, соображаясь съ бьющей съ правой стороны мятелью. Но наконецъ терпѣніе мое истощилось, тѣмъ болѣе что по разсчету моему три версты, которыя приходилось намъ проѣхать въ одномъ направленіи, должны были быть пройдены въ теченіи часа въ дорогѣ. Явно, что намъ слѣдовало поворачивать налѣво къ мостику черезъ р. Ядрину, впадающую въ Зушу. Это я объяснилъ Ѳедоту, конечно, въ видѣ предположенія, такъ какъ заметенной дороги различить было невозможно. Но на это Ѳедотъ упорно возражалъ, что мы ѣдемъ какъ слѣдуетъ. Видя, что онъ уведетъ насъ Богъ знаетъ куда, ибо мятель все подъ тѣмъ же угломъ била въ рогожку нашего входа, я настойчиво крикнулъ: „вороти налѣво“! Вѣтеръ тотчасъ же сталъ дуть намъ въ тылъ, а черезъ четверть часа Ѳедотъ закричалъ: „а вѣдь и точно ваша правда! Никакъ передъ нами чернѣетъ мостъ“! Оба подъѣзда къ мосту были затоплены Ядриной, и только самый горбъ моста чернѣлъ посерединѣ рѣчки.
— Ѳедотъ! сказалъ я, — надо дорогу верхомъ испробовать!
— Сейчасъ! сказалъ Ѳедотъ и, отложивъ лѣвую пристяжную, поѣхалъ къ мосту въ нѣсколькихъ шагахъ передъ нами.
