зало Тургенева. Съ неудержимымъ хототомъ повторяя: „скорѣе всегда“, — онъ со стула повалился на полъ и нѣкоторое время, стоя на четверенькахъ, продолжалъ хохотать и трястись всѣмъ тѣломъ.
Дворовые Спасскаго, по старой памяти, оканчивали вечеръ фейерверкомъ на лужайкѣ передъ балкономъ.
Однажды, когда мы безъ нашихъ дамъ пріѣхали верхомъ съ Борисовымъ въ Спасское обѣдать, я невольно развеселилъ публику на свой счетъ. Конечно, къ вечеру стали насъ упрашивать остаться ночевать. Получивъ мое согласіе, Тургеневы хоромъ пристали къ Ивану Петровичу, стараясь удержать и его. Зная постоянный страхъ Борисова за жену, я былъ до крайности смущенъ настойчивыми просьбами Тургеневыхъ, отъ которыхъ Борисову стало тяжело обороняться. Желая ему помочь, я убѣдительнымъ голосомъ воскликнулъ:
— Господа! вы видите, я остался; но его не держите: онъ женатый человѣкъ.
Поднялся гомерическій смѣхъ, среди котораго слышенъ былъ голосъ Ивана Сергѣевича:
„Каковъ! забылъ даже, что онъ женатъ“.
Чуждаясь всякихъ выдумокъ и прикрасъ, я вынужденъ разъяснить недоразумѣніе, въ которое впалъ по слѣдующимъ обстоятельствамъ.
Въ тѣ времена Малоархангельскій уѣздъ еще славился изобиліемъ болотной дичины, и если мы съ Тургеневымъ ѣздили въ его Малоархангельское имѣніе Топки, впослѣдствіи имъ проданное, то, конечно, главною цѣлью Тургенева было удобно поохотиться, а никакъ не разбирать какія либо свои экономическія дѣла. Пролетъ болотной дичи почти совпадаетъ съ лучшимъ временемъ охоты на молодыхъ тетеревей, съ которой, какъ я разсказалъ, мы только что вернулись. Вслѣдствіе этого и зная достовѣрно, что дѣйствіе романа „Дворянское гнѣздо“ перенесено Тургеневымъ въ Топки, я до сего времени думалъ, что поѣздка въ Малоархангельскъ совершена нами гораздо позднѣе; но увы! — развертывая сочиненія Тургенева, я увидалъ помѣтку „Дворянскаго гнѣзда“ — 1858 годомъ, вслѣдствіе чего не можетъ быть ни малѣйшаго сомнѣнія, что въ скорости послѣ охоты на тетеревей, мы съ
