женою на наши антресоли, и я расположился читать что-то вслухъ, — на камняхъ у подъѣзда раздался желѣзный лязгъ, и вошедшій слуга доложилъ, что графъ H. Н. Толстой желаетъ насъ видѣть; a вслѣдъ затѣмъ къ намъ наверхъ взошелъ дорогой нашъ московскій гость, пока еще незнакомый съ хозяевами дома, такъ какъ онъ появился зимою въ Москвѣ уже послѣ отъѣзда изъ нея Борисовыхъ. Конечно, черезъ полчаса онъ вполнѣ освоился со всѣми и производилъ впечатлѣніе близкаго человѣка, вернувшагося послѣ долговременной отлучки. Завязались многосложныя воспоминанія кавказцевъ объ этомъ воинственномъ и живописномъ краѣ. На распросы наши о Львѣ Николаевичѣ, графъ съ видимымъ наслажденіемъ разсказывалъ о любимомъ братѣ: — „Левочка, говорилъ онъ, усердно ищетъ сближенія съ сельскимъ бытомъ и хозяйствомъ, съ которыми, какъ и всѣ мы, до сихъ поръ знакомъ поверхностно. Но ужь не знаю, какое тутъ выйдетъ сближеніе: Левочка желаетъ все захватить разомъ, не упуская ничего, даже гимнастики. И вотъ у него подъ окномъ кабинета устроенъ баръ. Конечно, если отбросить предразсудки, съ которыми онъ такъ враждуетъ, онъ правъ: гимнастика хозяйству не помѣшаетъ; но староста смотритъ на дѣло нѣсколько иначе: „придешь, говоритъ, къ барину за приказаніемъ, а баринъ, зацѣпившись одною колѣнкой за жердь, виситъ въ красной курткѣ головою внизъ и раскачивается; волосы отвисли и мотаются, лицо кровью налилось, не то приказанія слушать, не то на него дивиться“. — Понравилось Левочкѣ, какъ работникъ Юфанъ растопыриваетъ руки при пахотѣ. И вотъ Юфанъ для него эмблема сельской силы, вродѣ Микулы Селяниновича. Онъ самъ, широко разставляя локти, берется за соху и юфанствуетъ“.
Оказалось, что Новоселки въ недальнемъ разстояніи отъ Никольскаго, куда однако надо было ѣхать по довольно фантастической дорогѣ, начиная съ переправы черезъ р. Зушу въ бродъ, бывавшій большею частію по колѣно лошади, но доходившій иногда и до груди, а иногда и совершенно подтопленный мценскою городскою мельницей, что впрочемъ бывало рѣдко и на короткій срокъ при наборѣ воды подъ барки. Какъ бы то ни было, но милѣйшій Николай Нико-
