медвѣдица, которая, мгновенно вернувшись назадъ, старалась прокусить черепъ ранившему ее охотнику. Лежащій навзничь, какъ связанный, въ глубокомъ снѣгу Толстой могъ оказывать только пассивное сопротивленіе, стараясь по возможности втягивать голову въ плечи и подставлять лохматую шапку подъ зѣвъ животнаго. Быть можетъ вслѣдствіе такихъ инстинктивныхъ пріемовъ, звѣрь, промахнувшись зубами раза съ два, успѣлъ только дать одну значительную хватку, прорвавъ верхними зубами щеку подъ лѣвымъ глазомъ и сорвавъ нижними всю лѣвую половину кожи со лба. Въ эту минуту случившійся по близости Осташковъ, съ небольшой, какъ всегда, хворостиной въ рукѣ, подбѣжалъ къ медвѣдицѣ и, разставивъ руки, закричалъ свое обычное: „куда ты? куда ты“? — услыхавъ это восклицаніе, медвѣдица бросилась прочь со всѣхъ ногъ, и ее, какъ помнится, вновь обошли и добили на другой день.
Первымъ словомъ поднявшагося на ноги Толстаго съ отвисшею на лицо кожею со лба, которую тутъ же перевязали платками, — было: „что-то скажетъ Фетъ?“ — Этимъ словомъ я горжусь и понынѣ.
Тѣмъ временемъ заграничныя друзья меня не забывали и Тургеневъ писалъ:
„Вы преисправный и прелюбезный корреспондентъ, милѣйшій мой А. А., и Ваши письма доставляютъ мнѣ всегда живѣйшее удовольствіе; вопервыхъ, я вижу изъ нихъ, что Вы расположены ко мнѣ — и это меня очень радуетъ; а вовторыхъ, отъ нихъ вѣетъ такимъ спокойнымъ свѣтлымъ счастьемъ, что и вчужѣ пронимаетъ аппетитъ; — и это меня еще больше радуетъ. Дай Богъ Вамъ продолжать такъ же, какъ Вы начали! —Еслибъ я былъ поэтъ, я бы сравнилъ Ваше счастье съ цвѣткомъ, — но съ какимъ? Держу пари, что не отгадаете — съ цвѣтомъ ржи. Вспомните цвѣтущій колосъ на склонѣ холма въ сіяющій лѣтній день, — и Вы останетесь довольны моимъ сравненіемъ.
„Вы говорите, что часто мечтаете о нашемъ общемъ житьѣ.
