непроизнесеніи впредь застольныхъ рѣчей. Помню, какъ гр. H. Н. Толстой добродушно хохоталъ, восклицая наставленіе дѣтямъ: „on ne parle pas à table“.
Явно, что въ то время правительство далеко было отъ мысли привлекать общество къ обсужденію государственныхъ мѣръ.
Между тѣмъ Громека отъ 15 января писалъ:
„Согласно вашей просьбѣ, спѣшу увѣдомить васъ, милый Аѳанасій Аѳанасьевичъ, что на этихъ дняхъ, около 18 или 20 числа, я ѣду на медвѣдя. Передайте Толстому, что мною куплена медвѣдица съ двумя медвѣжатами (годовалыми), и что если ему угодно участвовать въ нашей охотѣ, то благоволитъ къ 18 или 19 числу пріѣхать въ Волочекъ, прямо ко мнѣ, безъ всякихъ церемоній, и что я буду ждать его съ распростертыми объятіями: для него будетъ приготовлена комната. Если же онъ не пріѣдетъ, то прошу васъ увѣдомить меня къ тому же времени. Я полагаю, что охота состоится именно 19 числа. Слѣдовательно, всего лучше и даже необходимо пріѣхать 18-го. Если же Толстой пожелаетъ отложить до 21-го, то увѣдомьте; далѣе ждать невозможно“.
„Ипполитъ и Николай Ѳедоровичи кланяются и поздравляютъ съ замужствомъ сестры. Первый изъ нихъ обѣщаетъ устроить чрезъ Василія Павловича, котораго ждетъ на дняхъ въ Петербурга, — доставленіе ко мнѣ Непира. Обнимаю васъ“.
P. S. «Въ сердцѣ прежнюю любовь хранитъ
Къ вамъ Щербатскій Ипполитъ,
А Степанъ Степановъ сынъ Громека
Будетъ васъ любить четыре вѣка».
Для большей убѣдительности извѣстный вожакъ на медвѣжьихъ охотахъ, Осташковъ, явился на квартиру Толстыхъ. Его появленіе въ средѣ охотниковъ можно только сравнить съ погруженіемъ раскаленнаго желѣза въ воду. Все забурлило и зашумѣло. Въ виду того, что каждому охотнику на медвѣдя рекомендовалось имѣть съ собою два ружья, графъ Левъ Николаевичъ выпросилъ у меня мою нѣмецкую двустволку, предназначенную для дроби. Въ условленный день
