всего образа жизни и наконецъ самая поѣздка — вдругъ ни строки тамъ, куда я просилъ адресовать письма. Для послѣдней мало вѣроятной попытки отыскать письма poste restante — было слишкомъ поздно, и приходилось отложить справку до 9-ти часовъ утра. Можно себѣ представить, подъ вліяніемъ какой истомы я вошелъ въ мою уединенную комнату. Чтобы хоть сколько-нибудь развлечься и успокоиться, я спросилъ журналовъ и газетъ. Но это не помогало, такъ какъ глаза останавливались на строкахъ, а если и двигались, то не передавая воображенію никакого опредѣленнаго смысла.
На зарѣ я уже былъ на ногахъ и бросился къ почтѣ, но, конечно, въ такой ранній часъ все было заперто, и я часа два кружился по тѣмъ же улицами и переулкамъ. Наконецъ почта отперта, и я, подавая чиновнику свой паспортъ, спрашиваю, — нѣтъ ли писемъ? Черезъ минуту та же благодѣтельная рука подаетъ три толстыхъ конверта съ знакомымъ почеркомъ, и тутъ только съ облегченнымъ сердцемъ я бросился въ первую еще совершенно пустую кофейню и потребовалъ кофею. ГІробѣжавши письма и кончивши кофей, я на радости далъ гарсону два франка, что видимо его даже изумило. Не выходя изъ кофейни, я тотчасъ же написалъ въ Діеппъ, что завтра съ экстреннымъ поѣздомъ прибуду туда около полудня; и снова адресовалъ письма poste restante, такъ какъ телеграфировалъ бы о своемъ пріѣздѣ, еслибы зналъ адресъ.
Имѣя передъ собою цѣлыя сутки, я рѣшился попробовать счастья, отыскивая Тургенева въ rue de l’Arcade. На мой боязливый вопросъ, привратникъ отвѣчалъ: „господина Тургенева нѣтъ дома“.
— Гдѣ же онъ? спросилъ я тоскливо.
— Онъ отправился въ кофейню пить кофе.
— Въ какую кофейню?
— Онъ постоянно ходитъ въ одну и ту же.
Привратникъ далъ мнѣ адресъ кофейной. Вхожу, не замѣчая никого изъ посѣтителей, и во второй комнатѣ вижу за столомъ густоволосую сѣдую голову, заслоненную большими листомъ газеты.
— Pardon, monsieur, говорю я подходя.
