Къ ужасу моему, я увидѣлъ, что погребокъ, къ которому везъ насъ Григорьевъ, оказывался въ переулкѣ какъ разъ противъ сада дачи, занимаемой Катковымъ и Леонтьевымъ, гдѣ я не разъ бывали у нихъ. Конечно, мы старались проскользнуть въ погребокъ, о которомъ не имѣли даже опредѣленнаго понятія.
Изъ первой комнаты съ полками, установленными бутылками съ винами и ликерами, мы вошли въ довольно просторную и весьма чистую комнату, соединенную драпированной аркой съ весьма опрятной гостиной, въ которой помѣстились у овальнаго стола на диванѣ и на креслахъ. По распоряженію Григорьева намъ подали салатникъ со льдомъ, стаканы и бутылку Редерера; а въ комнату вошли два человѣка среднихъ лѣтъ и весьма похожіе другъ на друга и наружностью, и сѣренькими суконными сюртуками. Поставивъ рядомъ два табурета по правую сторону арки, они начали строить свои гитары. По одной уже чистотѣ звуковъ, которой добивались они отъ своихъ гитаръ, можно было ожидать отъ нихъ мастерства. И дѣйствительно, трудно было съ большимъ навыкомъ, играя первую и вторую гитару, съ большей гармоніей и блескомъ выводить русскую пѣсню изъ ея задушевнаго напѣва на свѣтъ Божій. Григорьевъ торжествовалъ, чувствуя одержанную надъ всѣми нами полную побѣду. Сколько разъ впослѣдствіи слушателямъ этого импровизованнаго концерта приходилось съ восторгомъ вспомнить о немъ!
Говоря о литераторахъ, съ которыми судьба сводила меня въ жизни, не могу не сказать о знакомствѣ съ знаменитою въ то время графиней Ростопчиной, объявившей мнѣ черезъ общаго нашего знакомаго, что она проситъ меня побывать у нея. Портретъ, приложенный къ петербургскому изданію 1856 года, весьма вѣрно воспроизводитъ черты графини, какою я нашелъ ее въ собственномъ ея домѣ на Басманной, весьма недалеко отъ занимаемой мною квартиры. По природѣ свѣтская и привѣтливая, она и со мною была чрезвычайно любезна, и я раза два воспользовался ея приглашеніемъ. Такъ какъ она предполагала полное мое знакомство съ ея лирическими стихотвореніями, то читала мнѣ вслухъ только вторую
