Мы узнали, что пароходъ изъ Неаполя въ Марсель уходитъ на другой день.
— Ѣдемъ завтра! воскликнулъ я.
— Очень рада, отвѣчала Надя, но бѣда въ томъ, что все мое бѣлье у прачки, и едва ли оно готово.
Приказано было прачкѣ принесть мокрое бѣлье и, навязавши изъ него въ простыни узловъ, мы на другой день отправились съ нимъ на пароходъ, отходившій въ Марсель. Не смотря на всѣ усилія наши провѣтривать его, бѣлье прибыло въ Парижъ горячимъ. На этотъ разъ мы оставались въ Парижѣ недолго. Зима гнала насъ и отъ французскихъ каминовъ, какъ прогнала отъ итальянскихъ. Тургенева въ его rue de l’Arcade я засталъ въ нѣсколькихъ шинеляхъ за письменнымъ столомъ. Не понимаю, какъ возможна умственная работа въ такихъ доспѣхахъ! Узнавъ отъ него о прибытіи семейства Віардо на зиму въ Парижъ, я отправился къ нимъ съ визитомъ въ собственный ихъ домъ Rue de Douai, 50. Надо отдать полную справедливость мадамъ Віардо по отношенію къ естественной простотѣ, съ которою она умѣла придавать интересъ самому будничному разговору, очевидно, тая въ своемъ распоряженіи огромный арсеналъ начитанности и вкуса.
Прочитавши объявленіе о концертѣ, въ которомъ кромѣ квартета было нѣсколько номеровъ пѣнія мадамъ Віардо, мы съ сестрою отправились въ концертъ. Не могу въ настоящее время сказать, какого рода была концертная зала, но, безъ сомнѣнія, она принадлежала учебному заведенію, такъ какъ публика занимала скамейки съ пюпитрами, восходившими амфитеатромъ. Мы съ сестрою сидѣли впереди скамеекъ на стульяхъ у самаго концертнаго рояля. Во все время пѣнія Віардо, Тургеневъ, сидящій на передней скамьѣ, склонялся лицемъ на ладони съ переплетенными пальцами. Віардо пѣла какія-то англійскія молитвы и вообще піесы, мало на меня дѣйствовавшія, какъ на не музыканта. Афиши у меня въ рукахъ не было, и я проскучалъ за непонятными квартетами и непонятнымъ пѣніемъ, которыми видимо упивался Тургеневъ. Но вдрутъ совершенно для меня неожиданно мадамъ Віардо подошла къ роялю и съ безукоризненно
