Чѣмъ люди не промышляютъ! Но намъ пришлось проходить вдоль цѣлаго ряда кирпичныхъ сараевъ, въ отверстіяхъ которыхъ, какъ это бываетъ всюду, нерѣдко въ четвероугольныхъ ящикахъ (творилахъ), распускается известь. Чтобы предохранить растворъ отъ случайнаго сора, его нерѣдко сверху густо засыпаютъ пескомъ, такъ что для неопытнаго глаза представляется прекрасная песчаная площадка, весьма удобная для переходовъ. Не успѣлъ я еще разсмотрѣть творила, какъ проворная и любопытная Надя уже на него ступила и пронзительно вскрикнула. Въ мгновеніе ока я выхватилъ ее, поймавъ за лѣвую руку; тѣмъ не менѣе правый ея ботинокъ вмѣстѣ съ половиною чулка былъ покрытъ растворомъ извести. Къ счастію, подлѣ оказался кирпичникъ, который, свернувъ пуки соломы, тщательно отеръ намоченную ногу. Конечно, мы въ ту же минуту, насколько было возможно спѣшно, воротились домой. Однако непріятное приключеніе это не обошлось даромъ. Въ тотъ же вечеръ, не взирая на пылающій каминъ, сестра почувствовала ознобъ и въ первый разъ пожаловалась на спинную боль, отъ которой поѣхала лѣчиться два года тому назадъ заграницу. Къ утру однако ей стало лучше, и румянецъ снова заигралъ на ея щекахъ. Опытный однако былъ человѣкъ, пустившій пословицу „пришла бѣда, растворяй ворота“. Сколько разъ приходилось мнѣ испытывать это въ жизни.
Казалось, сама Неаполитанская зима, принявшая насъ такъ благосклонно, озлобилась на насъ въ свою очередь. Невыносимо холодный, чтобы не сказать бурный, вѣтеръ задулъ съ моря въ неплотныя рамы балконовъ и въ то же время не дозволялъ растапливать камина, наполняя комнаты дымомъ. Я крѣпился до послѣдней возможности, видя въ то же время, что и сестра геройски переноситъ страданія. Но, наконецъ, я подумалъ: „всякое геройство имѣетъ цѣну, лишь когда жертвой искупается нѣчто болѣе высокое и цѣнное; но безцѣльное мученіе, не достигая геройства, заслуживаетъ инаго названія.
— Надя, сказалъ я, едва не плача отъ холода, — долго ли намъ такъ мучиться подъ благораствореннымъ небомъ Неаполя? Нельзя ли бѣжать къ голландскимъ печамъ въ Россію?
