вленію моему засталъ сестру въ слезахъ и въ истерическомъ припадкѣ, несогласномъ ни съ ея благоразуміемъ, ни съ ничтожнымъ поводомъ неудовольствія. Въ волненіи я забѣжалъ къ Панаевой и сообщилъ ей о происходящемъ у насъ.
— Да наймите вы нравящуюся ей квартиру, сказала Панаева.
Такъ я и поступилъ, и согласіе наше возстановилось.
На Монте-Пинчіо я встрѣтилъ молодаго поэта Павла Михайловича К—аго, племянника Егора Петровича, о которомъ я говорилъ выше. Онъ представилъ меня своей женѣ, а я его — сестрѣ; и такимъ образомъ мы познакомились. Молодые К—іе были премилые люди; они занимали прекрасное помѣщеніе въ Palazzete Borgese, и у нихъ по вечерамъ можно было застать гостей изъ русской колоніи. Иногда они, взявши четверомѣстную коляску, приглашали сестру и меня кататься. Такимъ образомъ у насъ завязались самыя дружественныя и непринужденныя отношенія. Я заставлялъ иногда сестру отъ души смѣяться, напоминая ей, какъ въ пріѣздъ мой въ сороковыхъ годахъ въ Петербургъ кирасирскимъ адъютантомъ, я представлялся ея начальницѣ, а та къ вечернему чаю устроила для меня балетъ, въ которомъ корифейкой предстала сестра. Не менѣе смѣялась она, когда я вспоминалъ о нервной, полувоздушной дочери этой директрисы, сердечно любившей мою Надю и вышедшей замужъ за старика сенатора. Не набрасывая никакой тѣни на эти дѣйствительно достойныя всякаго уваженія личности, я только дозволялъ себя выгибать спину, какъ выгибалъ ее почтенный сенаторъ, напоминая венгерца, несущаго за спиною свою аптеку съ элексирами; да представлять съ платкомъ въ рукѣ добрѣйшую его супругу Marie, какъ она потопляетъ носъ свой въ одеколонѣ. Такими глупостями я не разъ уже возбуждалъ смѣхъ сестры. Однажды, сидя въ коляскѣ К—ихъ противу дамъ, я представилъ Marie, нюхающую одеколонъ. На этотъ разъ Надя не разсмѣялась, и я тотчасъ же умолкъ.
Вернувшись домой и проходя черезъ гостиную въ свою комнату, я услыхалъ въ спальнѣ сестры рыданія. Пріотворивши дверь, я нашелъ ее лежащею лицемъ на подушкѣ въ
