и съ зонтикомъ возня невелика. Зато при перемѣщеніи въ дилижансъ, въ которомъ пришлось просидѣть четыре часа, дѣло оказалось — хоть брось. Въ купѐ мѣста заняты. Заглянулъ въ карету — полна старухами, а небо хмурится, того и гляди — польетъ дождь. Кондукторъ объявилъ, что я могу выбирать между каретой и имперіаломъ. Я подумалъ: „лучше вымокнуть, чѣмъ задохнуться“, и полѣзъ на верхъ. Но куда дѣвать коробку съ плодами, чтобы они не превратились въ морсъ? Всѣ усѣлись, а я стоялъ на колесѣ съ вопросительнымъ видомъ Пандоры. — „Дайте мнѣ вашу коробку, — крикнула одна изъ сидящихъ въ каретѣ старухъ, — я ее буду держать на колѣняхъ“. — Ну, не милая ли это старуха? Бичъ хлопнулъ по запыленной, но доброй бѣлой лошади, запряженной на выносѣ передъ парой караковыхъ дышловыхъ, и дилижансъ покатился со скоростью 10 верстъ въ часъ. На имперіалѣ ожидало меня новое удобство: рядомъ со мною помѣстились какіе-то мальчишки, оспаривавшіе другъ у друга мѣста не безъ того, чтобы встрѣча двухъ отталкивающихся тѣлъ не отзывалась и на моихъ бокахъ. Къ этому сидящій рядомъ со мною прибавлялъ огромнаго бумажнаго змѣя, который всю дорогу танцевалъ передъ моимъ носомъ, заслоняя неживописную мѣстность, вродѣ той, съ которой я познакомился на Страсбургской желѣзной дорогѣ. За мной и подо мной, рядомъ съ почтаремъ, сидѣли синія блузы. На половинѣ дороги, около трактира или, лучше, шинка, слѣзли неугомонные мальчишки и унесли неукротимаго змѣя. Я вздохнулъ свободнѣе. Дорога пошла лѣсами.
— Вы, смѣю спросить, въ Rosay? обратился ко мнѣ сидѣвшій на козлахъ блузникъ.
— Нѣтъ, далѣе: въ Куртавнель.
— А! вы къ г. Віардо?
— Да.
— Поздравляю васъ! Премилые люди. Г. Віардо пользуется большимъ уваженіемъ въ нашемъ околодкѣ. У него прекрасное состояніе. Къ нему пріѣхалъ землемѣръ разбивать лѣса на „лѣсосѣки“... и пошелъ, и пошелъ, такъ что я въ полчаса узналъ денежныя обстоятельства г. Віардо гораздо лучше, чѣмъ свои собственныя, съ условіемъ, надо прибавить, если
