моихъ бывшихъ начальникахъ, унесъ самое признательное воспоминаніе.
Подавши по командѣ въ заграничный отпускъ на одиннадцать мѣсяцевъ, я долженъ былъ отправиться въ Петербургъ для ускоренія этого дѣла. Въ Петербургѣ, по причинѣ лѣтняго времени, я не засталъ никого уже изъ своихъ знакомыхъ, и даже Некрасовъ жилъ въ Ораніенбаумѣ. Онъ предложилъ мнѣ остановиться въ его опустѣвшей квартирѣ, куда онъ тѣмъ не менѣе наѣзжалъ по дѣламъ редакціи и по картежнымъ ночамъ Англійскаго клуба. Всѣмъ извѣстно, что игроки, подобно влюбленнымъ, видятъ вещи подъ вліяніемъ аффекта, и имъ, какъ пьянымъ, море по колѣно. Но каково трезвымъ соприкасаться съ ихъ фантазіями! Однажды вечеромъ Некрасовъ, отправляясь въ клубъ играть и зная, что я со дня на день жду отъѣзда, тѣмъ не менѣе попросилъ у меня тысячу рублей взаймы. Я не имѣлъ духу отказать ему. Къ утру онъ выигралъ и возвратилъ мнѣ деньги. Объ этомъ впослѣдствіи Некрасовъ въ похвалу мнѣ не разъ передавалъ В. П. Боткину, который, я увѣренъ, въ душѣ меня не похвалилъ.
Не знаю, какой добрый человѣкъ вразумилъ меня обратиться въ Главный Штабъ не съ параднаго крыльца, а изъподъ арки, въ помѣщеніе писарей. Здѣсь, вызвавши надлежащаго писаря, я для перваго знакомства сунулъ ему пять рублей, обѣщавъ при успѣшномъ окончаніи дѣла десять.
— Не извольте безпокоиться, сказалъ писарь, черезъ десять дней я доставлю вамъ отпускъ. Раньше не могу и не обѣщаю.
Черезъ недѣлю однако мнѣ захотѣлось узнать о движеніи дѣла, и на этотъ разъ я пошелъ въ Штабъ съ главнаго подъѣзда, переполненнаго послѣ Севастополя всевозможными калѣками, не только мужчинами, но и бабами. Мнѣ указали адъютанта графа Апраксина.
— Потрудитесь справиться у старшаго писаря, сказалъ графъ, указывая глазами на противоположный конецъ длиннѣйшаго стола.
— Извольте, ваше бл—діе, обратиться къ старшему адъютанту, сказалъ писарь, не поднимая головы.
На вторичную мою просьбу, графъ сказалъ:
