Черезъ мѣсяцъ солдатикъ прибылъ въ штабъ, притащивши съ собою кожу лошади.
И вотъ мы снова въ нашемъ штабѣ и великолѣпномъ манежѣ, и на широкомъ плацу. Я, хотя съ горемъ пополамъ, выдавливаю изъ своего Фелькерзама тѣ контръ-галопы, которые доставались мнѣ съ такимъ трудомъ. Между прочимъ, полкъ сбирается въ Москву на коронацію. Но мнѣ объ этомъ и помышлять невозможно, въ виду дѣйствительнаго разстройства здоровья и совѣтовъ доктора Эрдмана.
— Я хотѣлъ предложить вамъ, сказалъ полковой командиръ на мою просьбу въ одиннадцатимѣсячный отпускъ, — идти въ Москву въ качествѣ полковаго адъютанта, причемъ указывалъ въ перспективѣ на бѣлый плюмажъ флигель-адъютанта. Но благодаря генерала за участіе, я настаивалъ на своей просьбѣ.
— Признаюсь, сказалъ онъ, мнѣ крайне непріятно, что къ коронаціи всѣ лучшія мои лошади разъѣзжаются. Да, кстати, я слыхалъ, вы продаете вашего Фелькерзама?
— Точно такъ, ваше пр—ство.
— Поручикъ Добленко! Передайте отъ меня корнету барону Гезенъ, чтобы не далѣе какъ завтра онъ принесъ Аѳанасію Аѳанасьевичу тысячу рублей за Фелькерзама, или подалъ бы въ отставку. Мнѣ безлошадные офицеры не нужны.
Я попросилъ у генерала позволенія передать ему пару словъ съ глазу на глазъ и, оставшись съ нимъ одинъ, сказалъ:
— Я въ своемъ полку Фелькерзама не продамъ, такъ какъ онъ ослабѣлъ.
— А я еще вчера видѣлъ его подъ вами на плацу, сказалъ Курсель, и онъ ходилъ хорошо.
— Да, но только съ моей привычкой можно вести его, а другой съ этимъ не справится.
— Въ такомъ случаѣ дѣло другое, заключилъ генералъ.
— Что же касается до моихъ лошадей, прибавилъ я, то прошу ваше пр—ство ставить ихъ на смотрахъ, куда вамъ будетъ угодно.
Такъ разстались мы съ Курселемъ, котораго мнѣ уже болѣе не пришлось видѣть въ жизни, и о которомъ я, какъ и о всѣхъ
