пришелъ къ намъ во флигель, приглашая успокоиться и лечь на отдыхъ, такъ какъ одинъ изъ нашихъ людей пріѣхалъ на пристяжной и заявилъ, что ось подъ фурой сломалась, а такъ какъ при фурѣ всегда есть запасная ось, которую нужно только приладить, то онъ и послалъ нашимъ людямъ на помощь своего плотника. Но не успѣли мы погрузиться въ сладкій сонъ, какъ услыхали стукъ у дверей, и тотъ же Бергъ вошелъ къ намъ съ огнемъ въ комнату, съ грустною улыбкой передавая о новомъ усложненіи.
— Какіе странные ваши люди, говорилъ онъ. — Они тамъ въ полѣ прибили моего плотника, который имъ помогалъ.
Приходилось все это улаживать посредствомъ извиненій и чаевъ потерпѣвшему.
Наступили сильныя оттепели.
Зная, что ничто такъ не можетъ укротить и успокоить молодую лошадь, какъ переходы подъ сѣдломъ, я пошелъ въ походъ впереди эскадрона на своемъ Глазунчикѣ. Идти приходилось проселками по тѣсной дорогѣ въ одинъ конь, и то не безъ треволненій. Дорога, при таяніи снѣга углубленная въ видѣ рытвины, представляла совершенный ручей, загороженный спереди крестьянскими санями, съ наваленными на нихъ запасными пиками, оборачивающими назадъ на васъ свои острія. Молодая лошадь, наскучившая стоять по колѣно въ холодномъ ручьѣ, гребетъ воду и просится впередъ. Но ни впередъ, ни въ бокъ въ невылазные сугробы ходу нѣтъ, и приходится ждать, укрощая лошадь до тѣхъ поръ, пока передніе подводчики вытащатъ сани изъ зажоры. Такимъ же порядкомъ приходится переходить углубленія и долины, въ которыхъ разыгралась весенняя вода. Въ особенности памятенъ мнѣ одинъ изъ такихъ переходовъ. Кромѣ ручьевъ, въ которыхъ пришлось оставить наши фуры съ выбивающимися изъ силъ людьми, лошадьми и помогающими имъ солдатиками, къ вечеру насъ, еще далеко отъ станціи по маршруту, захватилъ проливной дождикъ, превратившій вечеръ въ непроглядную ночь. Добравшись до имѣнія помѣщика, котораго имени, къ сожалѣнію, не упомню, мы рѣшились просить у него ночлега для себя и для эскадрона, почти увѣренные въ отказѣ, такъ какъ ночлегъ назначенъ былъ по
