отъ нея совершенно — невозможно. Кушелевъ именно, какъ мнѣ кажется, думалъ прожить одною своею великолѣпною обстановкою и при этомъ пришелъ къ матеріальному и духовному банкротству. Но возвращаюсь къ моимъ воспоминаніямъ.
Бѣломраморная лѣстница, ведущая въ бель-этажъ, была уставлена прекрасными итальянскими статуями. Въ амфиладѣ комнатъ стѣны были покрыты дорогими картинами голландской школы. Не буду говорить о блестящей залѣ, диванной, затянутой персидскими коврами, и множествѣ драгоцѣнныхъ бездѣлокъ. Угощая гостей изысканнѣйшимъ столомъ, мастерства крѣпостнаго повара, который могъ бы поспорить съ любымъ французомъ, графъ говорилъ, что не понимаетъ, что такое значитъ праздничный столъ. „У меня, — говорилъ онъ, — столъ всегда одинаковый, не смотря на мѣняющіяся блюда“. Такому положенію соотвѣтствовала и ежедневная сервировка, и парадныя ливреи многочисленной прислуги.
Я никогда не видалъ графини иначе, какъ за обѣдомъ, то есть уже при свѣчахъ, и потому не берусь говорить, въ какой мѣрѣ она сохранила свѣжесть, но на взглядъ она была еще писанная красавица, если только не въ буквальномъ значеніи слова. Какъ я слышалъ, графъ купилъ ее у нѣкоего К. за сорокъ тысячъ рублей и, какъ видно, неразборчивая красавица, попавши изъ небогатой среды въ милліоны, предалась необузданному мотовству. Говорили, что четыре раза въ день модистки пріѣзжали къ графинѣ съ новыми платьями, а затѣмъ она нерѣдко требовала то или другое платье и разстрѣливала его изъ револьвера. Все это не болѣе, какъ слухи. Но приведу слова самого Кушелева:
— Извините пожалуйста, — сказалъ онъ мнѣ однажды въ своемъ кабинетѣ, — что въ настоящую минуту не могу вручить вамъ моего долга. Третьяго дня я отпустилъ жену въ Парижъ и былъ совершенно покоенъ, уплативши за нее въ магазины сорокъ тысячъ рублей. А сегодня утромъ неожиданно приносятъ еще счетовъ на семьдесятъ тысячъ. Позвольте мнѣ дня черезъ три прислать вамъ мой долгъ.
