Зная мою страсть къ романсамъ, и романсамъ Глинки въ особенности, Тургеневъ однажды вечеромъ повезъ меня къ пѣвицѣ, мужу которой не безъ основанія предсказывалъ блестящую будущность на дипломатическомъ поприщѣ. Я былъ представленъ тремъ сестрамъ пѣвицамъ, изъ которыхъ двѣ случайно въ этотъ вечеръ встрѣтились въ салонѣ старшей ихъ сестры, хозяйки дома. Справедливость вынуждаетъ сказать, что именно сама хозяйка была менѣе всѣхъ сестеръ надѣлена красотою. Спровадивъ болѣе или менѣе формальныхъ гостей, хозяйка сумѣла увести своихъ сестеръ и насъ съ Тургеневымъ въ залу къ роялю, и тутъ началось прелестнѣйшее тріо. Но вотъ сестры хозяйки, вынужденныя возвратиться домой, ушли одна за другою, и мы остались съ Тургеневымъ у рояля, за которымъ хозяйка приступила къ спеціальному исполненію романсовъ Глинки. Во всю жизнь я не могъ забыть этого изящнаго и вдохновеннаго пѣнія. Восторгъ, окрылявшій пѣвицу, сообщалъ обращенному къ намъ лицу ея духовную красоту, передъ которой должна бы померкнуть заурядная, хотя бы и несомнѣнная, красота. Душевное волненіе Глинки, передаваемое намъ пѣвицею, прежде всего потрясало ее самое, и въ концѣ романса она, закрывая лицо нотами, уходила отъ насъ, чтобы нѣкоторое время оправиться отъ осилившихъ ее рыданій. Минутъ черезъ пять она возвращалась снова и безъ всякихъ приглашеній продолжала пѣть. Я никогда уже не слыхивалъ такого исполненія Глинки.
Рѣшительно не припомню въ настоящую минуту, кто, по просьбѣ больнаго и никуда не выѣзжавшаго графа Кушелева-Безбородко, познакомилъ меня съ нимъ. Желаніе Кушелева познакомиться со мною, я объясняю тогдашнею его фантазіей издавать журналъ, которому онъ далъ названіе „Русское Слово“. Я нашелъ въ немъ добродушнаго и скучающаго богача, по болѣзненности прервавшаго мало-помалу всѣ сношенія съ такъ называемымъ свѣтомъ, требовавшія извѣстнаго напряженія. Всякое общественное положеніе, даже простое богатство требуетъ отъ человѣка усилій, чтобы нести это вооруженіе къ извѣстной цѣли. Можно хорошо или плохо разыгрывать свою роль, но отказаться
