присутствіи. Она очень ловко разливала намъ чай, кофе и супъ, а въ остальное время, съ великолѣпно подобраннымъ каскадомъ черныхъ волосъ на макушкѣ головы, сидѣла въ креслѣ у окна за шитьемъ, напѣвая вполголоса легкіе мотивы, или читала англійскій романъ въ нѣмецкомъ переводѣ. По-русски Мальвина говорила довольно понятно, но съ сильнымъ акцентомъ, почему, вѣроятно, Василій Павловичъ говорилъ съ нею всегда по-нѣмецки. Она, очевидно, нимало не стѣснялась лихорадочной перемѣнчивостью своихъ сужденій. То, напримѣръ, говорила, что подобный лѣтній вечеръ придаетъ десять лѣтъ жизни однимъ запахомъ скошеннаго клевера, то черезъ часъ утверждала, что въ одну недѣлю можно съ ума сойти въ такомъ захолустьи. При этомъ я ни разу не видалъ, чтобы она хотя привѣтливо взглянула на Василія Павловича; за то, когда онъ по обязанности службы отлучался на ученіе, она мгновенно измѣнялась...
Я предпочитаю оставить пробѣлъ тамъ, гдѣ память моя уронила петлю, чѣмъ наполнять его собственнымъ сочиненіемъ. Такимъ родомъ я никакъ не могу припомнить повода, по которому вошелъ въ домъ профессора, о міровомъ значеніи котораго въ то время не имѣлъ надлежащаго понятія. Чуть ли не одинъ изъ бывшихъ моихъ туземныхъ товарищей сообщилъ мнѣ, что жена астронома Медлера, услыхавъ о моемъ дѣятельномъ знакомствѣ съ нѣмецкою поэзіей въ качествѣ переводчика, будучи сама ревностною поэтессой, захотѣла со мною познакомиться, и, вѣроятно, я на этомъ основаніи явился въ домъ профессора подъ предлогомъ найти разрѣшенія темнаго для меня астрономическаго вопроса. Я былъ принятъ старичкомъ небольшаго роста, еще довольно свѣжимъ, который походилъ на брюнета, густо намылившаго себѣ голову. До сихъ поръ я съ глубочайшимъ удовольствіемъ и признательностью вспоминаю о нѣсколькихъ вечерахъ, проведенныхъ въ домѣ этого во всѣхъ отношеніяхъ оригинальнаго человѣка. Подобно многимъ нѣмецкимъ ученымъ, онъ обладалъ подавляющею массою самыхъ разнообразныхъ свѣдѣній, начиная съ основательнаго знакомства съ древне-
