хотя на другой день я отъ себя келейнымъ образомъ вознаградилъ Ивана, какъ настоящаго побѣдителя, послѣдній все не могъ утѣшиться.
Но командующему полкомъ пришлось въ отсутствіе полковаго командира разбирать не одно такое мирное дѣло, какъ бѣгъ офицерскихъ упряжныхъ. Случилось обстоятельство, о которомъ даже по прошествіи столькихъ лѣтъ вспоминать непріятно.
Въ полку былъ небогатый корнетъ, австріецъ по происхожденію.
Въ моемъ воспоминаніи безъ особой связи одного представленія съ другимъ сохранилась очень большая зала съ одной стороны, и прекрасная билліардная съ другой стороны, въ которой я самъ былъ раза два, и хотя зналъ, что она составляетъ часть гостинницы, но едва-ли пользовался въ ней чѣмъ-либо, кромѣ нѣсколькихъ сыгранныхъ партій на билліардѣ.
Въ одно прекрасное или, лучше сказать, весьма скверное утро зашедшій товарищъ сообщилъ мнѣ, что игравшій на билліардѣ корнетъ австріецъ, толкнувъ нечаянно кіемъ штатскаго, не извинился; поднялась перебранка, кончившаяся тѣмъ, что корнетъ переломилъ кій на спинѣ штатскаго, который ударилъ его въ лицо. Въ данную минуту корнетъ былъ арестованъ на своей квартирѣ, a прошеніе его о переводѣ въ армію уже отправлено было по командѣ, и самъ онъ считался выбывшимъ изъ полка.
Признаюсь, я сильно встосковался по моемъ миломъ Василіи Павловичѣ и съ нетерпѣніемъ ожидалъ пріѣзда полковаго командира въ штабъ полка, чтобы отпроситься въ свой эскадронъ, расположенный по Дерптско-Рижской дорогѣ, верстахъ въ двухъ вправо отъ второй отъ Дерпта почтовой станціи, — на мызѣ Аякаръ, принадлежавшей барону Энгардту.
Слугу и Ивана съ лошадьми и вещами я отправилъ впередъ въ эскадронъ, гдѣ все время находились мои верховыя лошади, a затѣмъ и самъ черезъ Дерптъ отправился къ мѣсту стоянки.
Василія Павловича я засталъ въ отдѣльномъ флигелѣ, въ которомъ онъ занималъ просторную комнату, служившую
