лѣе сильное или долговѣчное чѣмъ тѣло, потому что она, какъ представляется мнѣ, всѣми подобными качествами далеко превосходитъ тѣло. Такъ что же ты -могъ бы спросить меня разсудокъ — все еще сомнѣваешься, когда самъ видишь, что послѣ того какъ человѣкъ умретъ, слабѣйшая часть его продолжаетъ существовать: какъ же тебѣ не представляется необходимымъ, чтобы болѣе долговѣчное по природѣ также сохранялось въ теченіе этого времени? Обрати однако вниманіе, не покажется ли тебѣ важнымъ то, что я противъ Этого скажу. Но, я думаю, что въ данномъ случаѣ и я какъ Симмій, нуждаюсь въ сравненіи. Мнѣ представляется, что все, что мы говоримъ, похоже на то, какъ если бы кто нибудь сталъ разсуждать совершенно такъ же объ умершемъ въ старости ткачѣ, то есть, что онъ не погибъ, а можетъ быть продолжаетъ гдѣ нибудь существовать, и въ доказательство представилъ бы сотканную этимъ ткачомъ и бывшую у него въ употребленіи одежду, выставляя, что одежда цѣла и не погибла, и когда такое разсужденіе нашли бы страннымъ, спросилъ: что долговѣчнѣе — человѣкъ или одежда, которая ему служатъ и которую онъ носитъ, и послѣ отвѣта: что человѣкъ гораздо долговѣчнѣе, — счелъ бы доказаннымъ, что въ силу этого несомнѣнно сохранился невредимымъ самый человѣкъ, такъ какъ то, что имѣетъ менѣе продолжительное существованіе не погибло. Но я думаю, Симмій, что это не такъ; поэтому разсмотри внимательно, что я говорю. Каждый понимаетъ, что тотъ, кто сталъ бы это утверждать, утверждалъ бы нѣчто несообразное. Ткачъ этотъ, соткавшій и йзносившій много такихъ одеждъ, окончилъ
лее сильное или долговечное чем тело, потому что она, как представляется мне, всеми подобными качествами далеко превосходит тело. Так что же ты -мог бы спросить меня рассудок — всё еще сомневаешься, когда сам видишь, что после того как человек умрет, слабейшая часть его продолжает существовать: как же тебе не представляется необходимым, чтобы более долговечное по природе также сохранялось в течение этого времени? Обрати однако внимание, не покажется ли тебе важным то, что я против Этого скажу. Но, я думаю, что в данном случае и я как Симмий, нуждаюсь в сравнении. Мне представляется, что всё, что мы говорим, похоже на то, как если бы кто-нибудь стал рассуждать совершенно так же об умершем в старости ткаче, то есть, что он не погиб, а может быть продолжает где нибудь существовать, и в доказательство представил бы сотканную этим ткачом и бывшую у него в употреблении одежду, выставляя, что одежда цела и не погибла, и когда такое рассуждение нашли бы странным, спросил: что долговечнее — человек или одежда, которая ему служат и которую он носит, и после ответа: что человек гораздо долговечнее, — счел бы доказанным, что в силу этого несомненно сохранился невредимым самый человек, так как то, что имеет менее продолжительное существование не погибло. Но я думаю, Симмий, что это не так; поэтому рассмотри внимательно, что я говорю. Каждый понимает, что тот, кто стал бы это утверждать, утверждал бы нечто несообразное. Ткач этот, соткавший и йзносивший много таких одежд, окончил
